Любовница Синей бороды

А Наташа не могла поверить в чудесное спасение. Плакала и смеялась одновременно, обнимала Иону. Через несколько кварталов карета по приказу Ионы остановилась, он и Наташа пересели в коляску и поехали на постоялый двор. До Суздаля решено было добираться в коляске. Как-нибудь дотянут, лишь бы от Москвы подальше. В монастыре немного передохнут – ведь всем необходимы отдых и силы! – а заодно подумают, как быстрее попасть в Италию. Но князь великодушно прислал карету с парой лошадей назад. И записку: мол, получите в дар. Да уж, в его интересах, чтобы фамилия Гордеевых на долгие годы забылась. Утром выехали в карете. Правил Иона, больше-то некому было.

В Суздале пробыли недолго, забрали картину, веер, письмо матушки, Наташа выслушала теткины наставления. Вновь предстоял дальний путь, теперь уж до самой Италии.

День клонился к вечеру, когда сделали очередной привал. Иона не мог долго за кучера быть, соскочил размять кости. Вышли из кареты и Наташа с Анисьей. Услышав топот копыт, Иона посмотрел в конец дороги, приметил вдалеке всадников. Троих. На дорогах-то какого только люду не встретишь, тут уж будь начеку! И он скомандовал:

– Живо в карету!

Наташа с Анисьей беспрекословно послушались, сам же он уселся на место кучера и еще раз оглянулся. Кровь похолодела в жилах у Ионы: он рассмотрел Хвастовского и его слугу, третьего всадника не узнал. Москва-то далеко, значит, эти люди следили за Ионой и Наташей, стало быть, намерения у них дурные. Знал он, что хотят они получить, а цена наверняка будет дорогая – три жизни. Он стегнул лошадей, те сорвались с места, Иона еще раз оглянулся и сейчас понял – на буром жеребце в мужской одежде скакала сама пани Гражина.

– Чертова баба! – в сердцах рыкнул Иона.

Он гнал лошадей, помня, что где-то должна быть почтовая станция, а там люди, и тогда не посмеет шайка чертовой бабы напасть на них. Изредка оглядываясь, он отмечал, что всадники приближаются. Им-то скакать легче, лошадь маневренней кареты, напрямую скакать может, а карету только по наезженной дороге направишь, иначе перевернется, она извилистая, дорога-то. Иона достал пистолет, понимая, что придется защищаться, хорошо хоть зарядил перед дорогой. Только он так подумал – вздрогнул от ожога.

Сзади будто что-то вонзилось острое и жгучее в спину пониже плеча. Иона ничего не понял, только странно смотрел на руку, выпустившую вожжи. А рядом с каретой уж скакал слуга Хвастовского, выхватил вожжи, лошади сбавляли ход. Иона повалился на бок, но так и не чувствовал боли, лишь ощущал неспособность что-либо предпринять. Второй рукой он прижимал пистолет к груди, а нечто горячее разливалось по телу. Лошади стали. Теперь Иона видел пани Гражину близко – ее безжизненные глаза уставились на него со скукой. Тоскливые глаза, как сегодняшняя погода.

– Помогите! – резанул Иону крик Наташи. И в этот миг он почувствовал страшную боль в спине, в груди, в сердце. – Помогите! Спасите!

– А-а-а-а-а! А-а-а-а-а!!! – визжала Анисья. – Люди добрыя! А-а-а!

Пани, глядя на старика-кучера, который пытался встать, не понимая, что ему уже никогда этого не сделать, развернула лошадь и шагом подъехала к Анджею. Внутри кареты кричали, слуга Юзек пытался открыть дверцу, но, видимо, ее держали изнутри. Наташа выскочила с другой стороны, за ней Анисья, обе помчались по полю, зовя на помощь.

– Стреляйте же в девок, черт вас дери! – приказала пани.

Анджей прицелился в Наташу… Раздался выстрел, потом дикий вопль отчаяния. Наташа замерла, оглянулась. Анджей лежал на шее лошади, пани Гражина поддерживала его – кричала она. И тут раздались свист, гиканье, выстрелы. С другой стороны скакали четыре всадника. Пани Гражина, придерживая сына, поскакала прочь, за ней слуга Юзек, выстреливший пару раз в Наташу, но, по счастью, не попавший в нее.

Купцы, ехавшие к той же почтовой станции, заслышав женские крики о помощи, поспешили на зов и подоспели вовремя. Анисья едва не плясала от счастья, ведь жива осталась. Купцы хотели в погоню броситься за разбойниками, но Иона отговорил. А ему нужна была помощь – кровь заливала одежду, хотя он на радостях позабыл, что ранен. Выстрелил в Анджея он, тем и спас Наташу, и старик с упоением рассказывал о своем выстреле, когда его переносили в карету.

– Не стоило бы беспокоить перед смертью, – сказал вдруг рослый мужчина средних лет с короткой бородкой.

– Что? Перед какой смертью? – разволновалась Наташа. – Кто умирает, господин?.. Простите, вы не представились…

– Не господа мы, купцы, барышня. Комарин я. Тихон Прохорович. Помирает ваш лакей, барышня, уж я-то знаю.

Наташа вошла в карету, встала на колени и взяла руку Ионы. Потеря пришла, когда ее не ждали, а Иона улыбался:

– Наташа, вона как мы опять… спаслись. Ух, экая баба! Злодейка, как есть злодейка. А мы спаслись. Э, чего ж ты, матушка, слезы-то льешь? Радоваться надо, жива ведь…

– Молчи, молчи, пожалуйста, – всхлипнула Наташа.

– Мил-человек! – позвал Иона.

– Меня, что ли? – заглянул в карету Комарин.