Любовница смерти

А Дож зачастил исступленной скороговоркой: «Все, все как один получали! Стоило Офелии назвать очередного избранника, и тому сразу же поступали Знаки!»

«Чушь, – сказал на это Заика. – Этого не может быть».

«Чушь? – Дож неприятно рассмеялся, блеснув воспаленными глазами. – Первым был Ворон, тихий пьяница, по ремеслу фотограф. Вечером Офелия назвала его избранником, а ночью он выпрыгнул из окна. Я выкупил у полицейского предсмертное стихотворение Ворона, там довольно невнятно толкуется про какое-то „виденье, коего посредством скреплен потусторонний зов“. Стихи ужасные, просто чудовищные, но не в этом дело. Что за видение? Кто теперь ответит?»

«Мало ли что ему могло примерещиться с пьяных глаз, – резонно возразил Заика. – Должно быть, после спиритического откровения ваш фотограф как следует отметил свою избранность».

«Может быть, не спорю! – тряхнул головой Дож. – Я и сам вначале не придал значения этой строке. Правда, в письме была еще приписка, адресованная мне: „Для П. Сомнений нет! Я счастлив. Прощайте и спасибо!“ „Спасибо“, а? Каково мне было это прочесть? Но вы послушайте, что было дальше! Через несколько дней Офелия сказала голосом Ворона: „Теперь черед того, за кем придет посланец Смерти, закутанный в белый плащ. Ждите“. Я был совершенно спокоен – думал, какой еще к черту посланец. Откуда ему взяться? Но в ту же ночь, слышите вы, в ту же ночь, – маэстро вновь с крика перешел на шипение, – сразу двоим из соискателей было видение: во сне за ними пришел некто в белом плаще и призвал соединиться со Смертью! Один был студент, весьма мрачного, ипохондрического склада, называл себя Ликантропом. Другая, напротив, была славная, молоденькая, чистая – я думал, что у нее эта самоубийственная блажь скоро выветрится! Скажите, Фома Неверующий, часто ли бывает, чтобы двум совершенно разным людям одновременно снился один и тот же сон?»

«Да. Если упоминание о посланце в белом плаще произвело на них сильное впечатление…»

«Слишком сильное! – взмахнул руками Дож. – Ликантроп и Моретта рассказали нам о своей „удаче“ на следующем же заседании. Я пытался их переубедить. Они сделали вид, что согласны со мной и что торопиться с самоубийством не намерены, а сами вступили между собой в сговор. Они ушли из жизни вместе – но не от любви друг к другу, а от любви к Смерти… Аваддон слышал перед смертью голос какого-то Зверя. А произошедшее с Офелией и вовсе загадка. Я был с ней совсем незадолго до рокового конца. Поверьте, у нее и в мыслях не было кончать с собой. Совсем напротив…»

Он смущенно кашлянул. Я уже писал Вам, что этот старый сатир сластолюбив и охотно пользуется слепым обожанием соискательниц – они все влюблены в него. Говорят, и покойная Моретта тоже не миновала его спальни. Однако это к делу не относится.

«А наша Львица Экстаза! – продолжил он. – Сегодня эта дама шепнула мне, что „Царевич Смерть“ ухаживает за ней галантней, чем кто-либо из ее многочисленных поклонников, и шлет ей чудесные дары. А ведь это известная поэтесса, много повидавшая на своем веку – не какая-нибудь глупенькая девчонка, рехнувшаяся на декадентстве».

«Массовое помешательство? – нахмурившись, предположил Заика. – Род заразной болезни? Такие случаи психиатрической науке известны. Тогда ваша затея с клубом вредна – она не рассеивает манию, а лишь концентрирует ее».

«Господи, да при чем здесь мания! Это нечто куда более страшное!»

Дож вскочил на ноги, да так неудачно, что смахнул широким рукавом стоявший на столе бокал – тот упал на пол и разлетелся вдребезги. Это маленькое происшествие придало беседе иное направление.

Нагнувшись и доставая платок, Заика посетовал: «Ваша цикута обрызгала мне гамаши». (Не помню, писал ли я Вам, что он изрядный денди и одевается по лондонской моде.)

«Что вы, какая цикута, – рассеянно пробормотал Дож, зябко поежившись. – Обычное снотворное. Выпивший мальвазею уснул бы сном праведника на бульварной скамейке. Я же анонимно, по телефону, вызвал бы медицинскую карету. В больнице вам промыли бы желудок, и дело с концом. Соискатели, да и вы сами сочли бы это обычным невезением, досужим вмешательством завистливой судьбы».

Мне показалось, что Заика еще не окончательно избавился от своих подозрений, потому что в голосе его вновь зазвучала настороженность: «Предположим, это сошло бы вам с рук. Единожды. Но что вы стали бы делать в следующий раз, когда кому-то из членов выпал бы череп?»

«Не будет никакого следующего раза. И в этот-то раз шарик угодил туда совершенно непонятным образом. Там под соседней ячейкой, где семерка, установлен магнит. Шарик же лишь покрыт тонким слоем позолоты, а изготовлен из железа. Видели, как у Калибана он попал было на череп, а потом вдруг взял и перекатился на семерку? Странно, что в вашем случае магнит не сработал».