Любовница смерти

«Что-нибудь случилось?» – спросил я, удивленный и встревоженный ночным визитом. Этот господин никогда прежде не проявлял интереса к моей персоне. Мне казалось, что он вообще не замечает самого факта моего существования. Да и откуда он мог узнать, где я живу?

Предположить я мог только одно: Заика каким-то образом выяснил, что я пытался за ним следить, и пришел требовать объяснений.

Но он заговорил совсем о другом.

«Мария Миронова, которую вы знали под именем Коломбины, выпрыгнула из окна», – сообщил мне Заика вместо приветствия или извинения за позднее вторжение. Не знаю, почему я продолжаю именовать его прозвищем, которое выдумал сам. Теперь эта смехотворная уловка уже ни к чему, и потом Вы ведь все равно знаете об этом человеке больше, чем я. Как его зовут на самом деле, мне неизвестно, но у нас в клубе его называли странным именем Гэндзи.

Я не знал, что ответить на мрачное известие, и пробормотал лишь: «Жаль девочку. Она хотя бы не мучилась перед смертью?»

«К счастью, она осталась жива, – бесстрастно объявил Гэндзи. – Фантастическое везение. Коломбина не просто выбросилась из окна, а зачем-то разбежалась и прыгнула – очень далеко. Это ее и спасло. Хоть переулок и узкий, до крыши противоположного дома она, конечно, допрыгнуть не могла, однако, на счастье, как раз напротив балкона торчит рекламная вывеска в виде жестяного ангела. Коломбина зацепилась подолом за вытянутую руку этой фигуры и повисла. Платье оказалось из невероятно прочной материи – той же, из которой изготовлен мой дорожный костюм. Оно не порвалось. Бедняжка застряла на высоте в десять саженей, лишившись чувств. Висела головой вниз, будто кукла. И продолжалось это долго, потому что из-за темноты заметили ее не сразу. Сняли с большими трудностями, при помощи пожарных. Отвезли в больницу. Когда барышня пришла в себя, спросили адрес кого-либо из родственников. Она назвала мой телефон. Позвонили. Спрашивают: „Здесь ли проживает господин Гэндзи?“»

Я заметил, что он говорит вовсе не бесстрастно, а, напротив, изо всех сил преодолевает сильнейшее волнение. Чем дольше я слушал ночного гостя, тем больше задавался вопросом: зачем он ко мне явился? Что ему нужно? Гэндзи не из тех людей, которым после потрясения непременно нужно с кем-нибудь поделиться. Уж во всяком случае, я на роль его конфидента никак не подходил.

«Вы явились ко мне как к врачу? – осторожно спросил я. – Хотите, чтобы я поехал к ней в больницу? Но барышню наверняка уже осмотрели. Да и потом, я ведь не по лечебной части, я патологоанатом. Мои пациенты в медицинской помощи не нуждаются».

«Госпожа Миронова уже отпущена из больницы – на ней нет ни царапины. Мой слуга отвез девушку ко мне на квартиру, напоил горячей японской водкой и уложил спать. С Коломбиной теперь всё будет в порядке. – Гэндзи снял свои гигантские очки, и от взгляда его стальных глаз мне стало не по себе. – Вы, господин Гораций, нужны мне не как доктор, а в ином вашем качестве. В качестве „сотрудника“».

Я хотел сделать вид, будто не понимаю этого термина, и недоуменно поднял брови, хотя внутри у меня все похолодело.

«Не трудитесь, я давно вас раскрыл. Вы подслушивали мою беседу с Благовольским, в которой я объявил, с какой целью стал членом клуба. Сквозь щель приоткрытой двери блеснуло стеклышко очков, а никто из соискателей кроме вас очков не носит. Правда, тогда я предположил, что вы и есть вездесущий репортер Лавр Жемайло. Однако после гибели журналиста стало ясно, что я ошибся. Тогда я попросил моего слугу, с которым вы отчасти знакомы, взглянуть на вас, и он подтвердил вторую мою гипотезу – это вы пытались устроить за мной слежку. По моему поручению Маса, в свою очередь, проследил за вами. Господин в клетчатой тройке, с которым вы вчера встречались на Первой Тверской-Ямской, служит в жандармском, не так ли?»

Я прошептал, дрожа всем телом: «Зачем я вам нужен? Никакого вреда я вам не причинил, клянусь! А история с „Любовниками Смерти“ кончена, и клуб распущен». «Клуб распущен, но история не кончена. Из больницы я наведался на квартиру к Коломбине и нашел там вот это. – Гэндзи вынул из кармана листок странной бумаги с мраморными разводами, сквозь которые проступала надпись ICH WARTE! – Вот из-за чего Коломбина прыгнула в окно».

Я недоуменно уставился на листок. «Что это означает?» «То, что я ошибся в выводах, клюнув на чересчур очевидное и из-за этого закрыл глаза на ряд деталей и обстоятельств, выбивающихся из картины, – туманно ответил Гэндзи. – В результате чуть не погибла девушка, в судьбе которой я принимаю участие. Вы, Гораций, сейчас поедете со мной. Будете официальным свидетелем, а после изложите своему жандармскому начальству всё, что увидите и услышите. По некоторым причинам, о которых вам знать необязательно, я предпочитаю не встречаться с московской полицией. Да и задерживаться в городе не хочу – это помешает рекорду».