Любовница снежного лорда

Я вообще думала всего глоток выпить, но глянула на шефа, перепугалась и допила все. Топорович тут же извлек из-под тужурки запотевшую бутыль явно древнего винца и предложил налить еще, я не отказалась, у меня от одного вида начальства такая жажда возникала, любой житель пустыни позавидует. Ну а потом появились печальные рудокопы с не менее печальными детьми и женами, кстати, королеву нашу я вот сразу узнала, у нее волосы очень примечательные — голубые. Так что в полненькой даме явно в положении и с малолетним принцем на руках королеву я узнала, да. Реверанс сделать попыталась, но жена бывшего рудокопа на меня так глянула, что я поспешила и второй бокал допить.

Но не вышло, лорд Эйн молча отобрал у меня бокал, в который Топорович уже намеревался подлить, сунул подгорному с таким видом, что даже тот проникся плохим настроением моего начальства. А затем меня, крепко ухватив под локоток, уволокли к луже, которая оказалась тут же на площади, и, скомандовав шахтерам «За мной», шагнули в пошедшую рябью ртуть.

Вышли мы в столице Геллена, на королевской площади, собственно перед дворцом. Здесь лениво прогуливался десяток живых сугробов, мгновенно растерявших и лень, и медлительность при нашем появлении.

Вслед за нами из лужи повыходили уже бывшие рудокопы, среди которых я потихоньку узнавала министров, советников, многочисленную королевскую родню, генералов. Все стояли насупившись и с тоской поглядывали на лужу, из которой только что прибыли. И все молчали, кроме короля, который неожиданно завыл:

— Не хочу, не хочу, не хочу, не…

— А я сказал — марш править этой треклятой страной! — прошипел лорд Эйн.

Король мгновенно умолк, расправил плечи и гордой походкой повелителя направился по ступеням вверх ко дворцу. По этим же ступеням вниз сошло несколько снежных, в полнейшем изумлении глядя то на меня, то на шефа.

— С этой минуты страной правит король Геллена, — мрачно сообщил им лорд Эйн. — Возражения есть?

Возражений у снежных не было, они благоговейно взирали на меня и, видимо, были в курсе того издевательства, которое провернул сегодня зандаратовский лед над моей персоной.

— Вот и славно, что возражений нет, — обрадовалась я.

Шеф, одарив меня хмурым взглядом, отдал еще один приказ:

— В восточном крыле дворца устроить реабилитационный центр.

Снежные молча кивнули, только один, на котором был белоснежно-алебастровый мундир, то есть мужик явно к высшей иерархии принадлежал, уточнил:

— Для этих?

Кого «этих», всем было ясно, даже не требовалось указывать на нестройную толпу рудокопов с домочадцами, последовавших за своим королем. И, к слову, многие потырили собачонок из снежной деревушки и теперь шли, прижимая к груди белоснежные, радостно виляющие хвостиками комочки.

— Нет, на этих магия подчинения, а приказ они уже получили. Для других, — как-то устало сказал шеф.

И молча потащил меня к луже.

Я сделала снежикам на прощание ручкой и свалилась в лужу, потому что потянули меня слишком резко.

Вышли мы в каком-то странном городе. Город был белым, искрящимся в свете луны и звезд, весь покрытый инеем.

— Столица, — просветил меня лорд Эйн.

И стремительно направился к ближайшему внушительному зданию, пояснив на ходу:

— Банк.

Двери перед нами распахнулись, стоило только к ним приблизиться. Мы миновали совершенно пустой вестибюль, подошли к одной из странных полукруглых кабинок, куда шеф втолкнул меня. Едва я села на сиденье перед круглым же столиком, сел сам напротив, мрачно осведомился:

— Что там еще было в твоих нагло вытребованных крайне завышенных ставках по зарплате?

Какая-то фраза такая, вообще к диалогу не располагающая. Но я, скорее из-за благотворного влияния вина, нежели из природной решительности, напомнила:

— Девушки, замок, зарплата, годовое содержание.

— Суммы? — холодно спросил шеф.

Вот чтоб я помнила…

Точнее хорошо, что не помнит он, и я безбожно завысила свои прежние требования:

— Сто пятьдесят золотых вознаграждение, то есть зарплата, сто годовое содержание!

Скривился. Заметно скривился, но спорить не стал. Извлек какую-то заостренную ледышку, стремительно вывел что-то прямо на столе, там возникла запись от кого-то другого, ответил. Затем написал еще много чего, в итоге завизировал что-то внушительной размашистой витиеватой подписью. Столик странно скрипнул, после чего в его середине открылась панелька, откуда шеф достал три белоснежных гербовых листка.

— Замок, — он протянул мне первый лист, — сто пятьдесят золотых на твоем личном счету, — протянул второй. — Пятьдесят тысяч на сберегательном счету, с возможностью для тебя ежегодно снимать любую сумму, но не менее ста золотых. Пошли.

Мне сунули третий листок и стремительно поднялись.

Откровенно потрясенная я позволила себя увести, бережно прижимая к груди все три листочка. У меня не было слов.