Любовница своего мужа

Кожа пылает под прохладным морским ветром, но, к счастью, бывший муж этого не видит.

Он хмурится:

– В моей голове это звучало…

– Лучше? – подсказываю я.

– Непристойнее! – досадует он. – А так получается какая-то расчлененка. Как будто я тебе аппендицит вырезал, а не…

Ай, заткнись, ради бога, я помню!

Когда двое отвязных девственников находят друг в друге собрата-извращенца, они начинают пробовать все, до чего дотянутся!

Чтобы как-то отвлечься от воспоминаний, я действительно начинаю снимать чулки. Если быстро приподнять платье, зацепить край пальцами и потянуть вниз, то не так развратно выглядит.

Нормальный человек бы отвернулся, но Антон даже не собирается делать вид, что ему не интересно.

А я хочу к морю. Второй день кончается, а я еще его даже не потрогала.

Я поддеваю край второго чулка, и на мои пальцы ложатся его. Ладонь скользит по внутренней стороне бедра, касаясь нежной гладкой кожи, крайне чувствительной именно в этом месте – у самой резинки.

– Эй! – возмущаюсь я.

– Я просто хочу помочь, а то ты тут устроила стриптиз на весь пляж, – безмятежно врет Антон мне в глаза, но руку опускает, подцепляя силиконовый край, тянет вниз, не забывая проводить ладонью там, откуда только что скатился чулок. Он задерживает мою ступню на несколько секунд в ладони, согревая ее, и только потом выпрямляется.

Но не уходит, оставаясь стоять между моих раздвинутых на капоте бедер. Никуда не собираясь уходить. А то я не понимаю, как это выглядит и на что намекает. Да и он отлично понимает. И это понимание натягивается между нами как струна, дрожит и звенит так, что болит голова.

– Море, – напоминаю я, глядя на то, как его пальцы нервно вяжут узлы на чулке. Я боюсь встретиться с ним взглядом. Вот сорвет все стоп-краны – и все…

Что – все?

Не хочу об этом думать.

Все мысли о нем я сложила в дальний сундук своего разума, закрыла на десять замков и запретила себе приближаться. Это всегда помогало, я так переживала и смерть бабушки с дедушкой, и папину болезнь, и сбежавшую мамину кошку. Если достаточно долго прятать в этом сундуке то, от чего слишком больно, однажды можно открыть его и обнаружить только горсточку праха вместо острых ножей и ядовитых игл. Всегда помогало. Всегда. Почему не сейчас?

У меня остались только четкие установки – Антон, нам не о чем разговаривать, Антон, у нас нет ничего общего, Антон, пожалуйста, оставь меня в покое.

– Да, море, – соглашается он и снова ставит меня на землю.

На песок.

Теплый.

Надо же – он теплый. Воздух холодный, море наверняка тоже, а песок теплый. Я иду по нему, не оборачиваясь, прямо к темному гладкому чудовищу, ворочающемуся передо мной. Соленому, сильному, прекрасному.

Море лижет ступни. Оно прохладное и настоящее. Оно похоже на счастье.

Я присаживаюсь на корточки и зачерпываю его ладонями. Хочется потрогать воду кончиком языка, попробовать на вкус его соль. Меня останавливает не то, что тут, у берега, оно наверняка ужасно грязное, а то, что я не одна.

Антон подходит и долго стоит за моей спиной, ждет, пока я поздороваюсь и наиграюсь. Это случается быстро – как-то неуютно с охраной за спиной так интимно общаться с морем.

– Как тебя занесло в мою бывшую компанию? – спрашиваю я, выпрямляясь и одергивая платье.

– Пригласили, – сразу откликается он. – Мне еще название показалось знакомым, проверил – ага, оно.

– И на Кипр сразу?

– Хорошая должность, чего отказываться.

– Тебя вроде бы устраивало в России?

– Обстоятельства изменились, – отвечает уклончиво. Пытать бесполезно, у меня большой опыт бесполезных многочасовых разговоров, из которых выносишь только то, что он сказал в самом начале.

Расспрашивать больше не хочется. Я просто стою и смотрю в темное море, пока оно лижет холодным языком мои ступни.

Хотела бы я, чтобы все было иначе. Прямо сейчас.

– Что ты делала у того отеля? – прерывает неловкое молчание Антон.

– Какого? – попыталась прикинуться дурочкой. Все-таки он меня заметил, черт!

– Нашего.

– Шла на работу, – сдаюсь я. – А ты?

– Мне там сняли номер, пока я жилье не нашел.

– Он же дорогой!

– Ну, и я не дешевый специалист…

Теперь-то да.

Только я, как дура, вышла замуж за солдата, а развелась как раз перед тем, как он стал генералом.

Когда мы только поженились, он работал курьером, потому что поступать в Институт управления была дурацкая идея. Кто же мальчику из провинции без денег и связей даст сразу чем-то управлять?

А я была дизайнером и на хорошей для начинающей девочки зарплате. На нее мы снимали квартиру, не с мамой же моей жить.

Потом он работал каким-то менеджером по фигне, на зарплате чуть побольше курьерской. И рассказывал мне, какая я талантливая и как ему стыдно чувствовать себя рядом со мной бездарем, ничего не умеющим, кроме как молоть языком.

Потом он перестал этого стыдиться. Стал гордиться. Расти. Карабкаться по карьерной лестнице, приносить офферы с суммами, которые стали перекрывать мою зарплату. Ужасно обидно было развиваться в своей области изо всех сил и все равно оставаться безнадежно позади, потому что в наше время умение болтать языком ценится гораздо больше.