Любовница Витгенштейна

Поэтому что его наверняка восхитило бы в Ван Гоге, так это то, как Ван Гог мог заставить даже пару ботинок излучать тревожность.

Даже если была лишь мизерная вероятность того, что та пара ботинок, которую когда-то носил Ван Гог, была той же самой парой, которую он однажды нарисовал, разумеется.

Если только, конечно, в тот день он не рисовал в одних носках.

Или не позаимствовал у кого-нибудь вторую пару ботинок.

А если поразмыслить как следует, то, возможно, это были ботинки Кьеркегора, о которых я думала и которыми когда-то владел Ван Гог.

На самом деле я редко читаю сноски.

Хотя, безусловно, это отчасти из-за возраста, который иногда стирает некоторые различия.

А к настоящему времени вполне уже могла возникнуть и проблема гормонов, а также климакса.

Более того, вся эта история могла быть как-то связана с тем, что кто-то сидел на одном из стульев Паскаля.

А что я на самом деле собиралась теперь сказать, так это то, что мне были знакомы имена писателей и на обложках некоторых других книг из коробки, а не только тех семи книг Мартина Хайдеггера.

Например, Йоханнес Китс.

Хотя там был также перевод «Анны Карениной», увидев который, я распознала само название.

Это просто потому, что данное название на немецком языке, кажется, практически идентично названию на английском.

Но в связи с этим я нахожу интересным, что если бы экземпляр той книги был самим оригиналом, а не переводом, то я вообще не смогла бы понять смысл названия.

Когда говоришь, что не способен прочесть ни слова по-русски, в твоих словах даже больше правды, чем когда признаёшься, что не способен прочесть ни слова по-немецки, разумеется.

Несмотря на то, что практически каждое второе слово в немецком языке похоже на Bronte. Или Dürer.

Хотя в коробке также было несколько вещей, которые я никоим образом не могла идентифицировать.

Я имею в виду, что там было несколько книг, на обложке которых я не могла разобрать ни названий, ни имен авторов.

Однако все те книги определенно не были переведены с английского языка, на котором писало большинство знакомых мне авторов, а были изначально напечатаны на немецком.

С другой стороны, это едва ли следует понимать так, что я не знакома с некоторыми немецкими писателями.

Разумеется, я знакома, например, с Фридрихом Ницше.

Ну, или с Гёте.

Хотя, говоря, что я знакома с кем-то из этих авторов, я не обязательно имею в виду, что я особенно хорошо знакома с ними.

На самом деле, говоря, что я знакома с ними, я даже не обязательно имею в виду, что прочла хотя бы одно слово, написанное кем-либо из них.

Вообще-то суть этого знакомства сводится, возможно, просто к тому, что я читала оборотные стороны конвертов грампластинок.

Например, оборотную сторону конверта пластинки «Так говорил Заратустра» Рихарда Штрауса.

Или пластинки «Рапсодия для альта».

Вероятно, упоминание конверта пластинки «Рапсодия для альта» представляется менее значимым, чем упоминание конверта пластинки «Так говорил Заратустра».

Конечно, если бы я не прочла оборотную сторону конверта пластинки «Рапсодия для альта», я бы не знала о том факте, что при написании рапсодии Брамс вдохновлялся поэмой Гёте.

С другой стороны, я не забываю и об «Осуждении Фауста» Берлиоза.

Или о «Фаусте» Гуно.

Или о «Фауст-симфонии» Листа.

Даже хотя сейчас я, пожалуй, снова хвастаюсь.

В любом случае я определенно не хотела унизить немецких писателей, заметив, что я не узнаю их имен.

Возможно, многие из этих писателей были довольно известны в Германии, и новости о них просто не успели дойти до меня к тому моменту, когда я перестала читать.

Несомненно, я бы услышала о многих из них в течение нескольких лет.

Впрочем, возможно, что некоторые писатели, чьи книги я взяла из коробки, вовсе не были немецкими. Вполне возможно, что среди них было ничуть не меньше французских писателей, чьи имена я не узнала. Или итальянских.

Более того, это точно так же может касаться некоторых писателей, писавших на испанском языке.

Вообще-то это наверняка всего лишь случайность, что я когда-то услышала такие имена, как Хуана Инес де ла Крус. Или Марк Антонио Монтес де Ока.

Более того, даже услышав их, я вполне могла бы совершенно забыть о них вновь, если бы эти имена не были весьма звучными.

Поэтому, возможно, что все-таки мне не обязательно было извиняться перед немецкими писателями.

Между прочим, Ференц Лист тоже появлялся в фильме «Любовная песня», вместе с Бахом и Кларой Шуман.

Я вспоминаю об этом просто мимоходом.

Ну, или из-за того, что только что упомянула Листа.

А Райнер Мария Рильке был еще одним немецким писателем, который, как я могла бы сказать, если бы захотела, также был мне известен.

Хотя о чем я действительно все еще думаю, так это о том, как можно было и вправду увидеть, как размышляет Витгенштейн.

Даже если, с другой стороны, размышление — это, разумеется, именно то, чем философы занимаются.

Поэтому вполне вероятно, что все они были такими. Не исключено, что каждый философ еще со времен Зенона расхаживал, позволяя людям смотреть, как он размышляет.