Любовницы по наследству

Выйдя на улицу, я все-таки решил рассмотреть имеющийся в наличии документ. Фото Жоры было сделано несколько лет назад, и сходства с моей опухшей физиономией не составляло абсолютно никакого. Тем более, что сфотографирован он был в очках. Но мне не оставалось ничего другого, как пользоваться тем, что дали, — как говорится, дареному коню в зубы не смотрят.

Я даже не раскрывал блокнота, чтобы прочесть адрес Суконниковой, — он мне отчетливо запомнился наизусть. Дом, в котором должна была проживать эта женщина, располагался в Старокиевском районе, недалеко от Крещатика. Это было старое обрюзглое четырехэтажное здание довоенной постройки со стенами, на которых понемногу начинала облупливаться штукатурка. Отремонтированным оказался лишь его фасад, выходящий к улице, зато внутри двора творилось Бог знает что. Стены подъезда тоже выглядели, мягко выражаясь, неидеально. Облезлая краска, пыльные трещины, разнообразные вульгарные рисунки и надписи, — все это говорило о том, что дом уже долгое время требовал капитального ремонта.

Квартира Зинаиды Васильевны находилась на первом этаже. Я старательно нажал на кнопку звонка и послушно подождал, пока медленно движущаяся хозяйка соизволит открыть мне дверь. Наконец ее доброе, покрытое ровными рядами морщин лицо внимательно выглядело из-за цепочки, и наполненные большим интеллектом глаза уставились в мою сторону.

— Зинаида Васильевна? — спросил я, раскрывая перед ней удостоверение.

— Да, это я, — несмело ответила женщина.

— Я из газеты «Глас Народа». — Моя рука с зеленой книжечкой вплотную приблизилась к ее глазам, которые, слегка прищурившись, пытались что-то там прочесть. — Моя фамилия — Половник, Георгий Михайлович, может быть, слышали?

— О, да, — после небольшой паузы сказала женщина, — я читала некоторые ваши статьи, они мне очень понравились. Проходите, пожалуйста, проходите.

Суконникова широко раскрыла дверь, пропуская меня к себе в квартиру.

— Знаете, я живу одна, ко мне так редко кто заходит, — запричитала она. — А тут вдруг из газеты. Да еще один из самых любимых мною корреспондентов. Для меня это такая большая неожиданность.

Я снял верхнюю одежду и в ее непрерывном сопровождении прошел в маленькую уютную комнатку, заставленную всем, чем только было можно ее заставить. Из мебели в ней стояло несколько старых комодов, два серванта, три тумбочки и накрытый ярким покрывалом телевизор. В углу располагались пару кресел, на одно из которых мне и было предложено присесть. На стене висели самые разнообразные фотоснимки молодой красивой женщины, в которой, хоть с большим трудом, но все же можно было узнать хозяйку квартиры, а так же ее мужа, по всей видимости, военного летчика.

— Я сейчас приготовлю чай, — суетливо заметалась Зинаида Васильевна и в тот же миг исчезла на кухне.

От выпитого утром чая меня уже немного тошнило, но я не стал возражать, — все-таки не хотелось обижать пожилого уважаемого человека. Я был рад уже тому обстоятельству, что она не стала внимательно изучать мое удостоверение, а следовательно, не заметила никакого подвоха с моей стороны. Тело удобно расположилось в кресле и немного расслабилось. Все в этой комнате излучало старый добрый аромат застойных времен, который так мало где сейчас сохранился.

Чай, в понятии Суконниковой, состоял из маленьких кругленьких баранок, пышных ватрушек, малинового варенья, сахара-рафинада, конфет-карамелек в пестрых обвертках и, собственно, кипятка с заваркой, разлитого в приземистые вместительные чашки с оранжевыми цветами. Все это она внесла на подносе и поставила передо мной на маленький журнальный столик.

— Ну, зачем же, Зинаида Васильевна? — открыто засмущался я. — Мне, право, неудобно ощущать с вашей стороны такую заботу.

— Ничего, ничего, — улыбчиво ответила женщина, — главное, чтобы мне было удобно. Вы пейте, ешьте, не стесняйтесь, сахара себе кладите сами, сколько хотите. Ко мне очень редко приходят гости, к тому же симпатичные молодые люди. Имею же я право, в конце концов, доставить себе удовольствие и хотя бы об одном из них позаботиться.

— Ну, спасибо, — я учтиво кивнул головой, — даже не ожидал от вас такого. Это на фотографиях — ваш супруг?

— Да, он, Виталий Карпович, — тяжело вздохнула женщина, посмотрев на портрет мужа. — Там в центре — наша свадебная фотография, сделанная в сорок шестом году, сразу после войны. Я тогда еще совсем ребенком была — восемнадцать лет. Вам, наверное, тяжело сейчас представить себе, что эта маленькая девочка и есть я.

— Ну почему же, вы и сейчас довольно молодо выглядите.

— Не льстите, молодой человек, — искренне улыбнулась Суконникова, — все равно это у вас не получится. Сколько таких ребят, как вы, я переучила за свою жизнь, невозможно и сосчитать. В соседней комнате на стене у меня висят фото почти всех выпусков, которые у меня были за время работы учителем. После смерти Виталия Карповича в восемьдесят пятом ученики остались единой моей отрадой.

— А свои дети у вас есть? — поинтересовался я.