Любовницы президента

Она справилась у Розы о здоровье супруга, который недавно перенес удар, и перед ее мысленным взором предстал образ Джо Кеннеди, знававшего лучшие дни и до последних остававшегося чрезвычайно сильной, если не сказать, подавляющей личностью. Она не могла заставить себя думать о Джо как о немощном старце, разбитом параличом. С тех пор как Билл и Джон были избраны в Конгресс от штата Массачусетс и стали вполне самостоятельными политиками, Джо многое сделал для карьеры своего сына. Рано осиротевший Билл, поскольку его отец, бедный эмигрант, умер от туберкулеза в душной и сырой палате госпиталя для бедных в Бостоне, всегда отчаянно завидовал Джону, в особенности из-за того, что его опекал любящий и заботливый отец. Ну и конечно, у Джона в семье всегда водились деньги, много денег. Когда дело доходило до предвыборной кампании, рядом с Джоном неизменно появлялся папаша с набитым кошельком, в то время как самому Биллу приходилось по такому случаю буквально побираться, бесконечно унижаться в поисках средств…

Роза, одетая не менее элегантно, чем ее невестка Джекки, несмотря на болезнь мужа, улыбалась и казалась примирившейся с этим миром.

— Мы живем надеждой и уповаем на Господа!

В этот момент Франческа позавидовала матери президента. Как прекрасно жить надеждой на лучшее и уповать на Бога!.. Спокойно ложиться спать, а не думать всю ночь напролет, о ком размышляет твой муж, посапывающий рядом… А вдруг дело просто в том, что Роза умеет взять себя в руки и приказать себе не размышлять на темы, которые ее особенно задевают, и обеспечить себе, таким образом, душевный покой?

Франческа послала Биллу условный сигнал, что уже пора заканчивать рукопожатия и приступать к следующей фазе торжества. Теперь им необходимо вместе с президентом и прочими официальными лицами проследовать в зал для танцев, чтобы открыть наконец бал.

Видно было, что Билл колеблется… По-видимому, подумала Франческа, ему не больно хочется покидать приемную. Так, значит, то, что она подозревала, правда. Значит, не прибытие президента заставило Билла весь вечер вести себя, как кота на раскаленной крыше. И уж тем более не визит Абигайль. Нет, мотивом его странного поведения является некая особа или особы, приезд которых задерживается по неизвестной для него, Билла, причине…

Никакого смысла сообщать Д’Арси о том, что вечер переходит к следующей стадии, не было. Она и ее друзья уже давно покинули холл и теперь носились по всему дому, визжа от удовольствия. Д’Арси подшучивала над Абигайль, которая все еще дичилась и немного сторонилась шумных приятелей Д’Арси. Абигайль обладает врожденной скромностью, решила про себя Франческа. Это вполне соответствовало теории, что среда более чем гены воздействует на развитие ребенка… Уит Трюсдейл, Селена и Джорж Трюсдейл — сторожа Абигайль… Тоже великие скромники и зажатые какие-то. Впрочем, как и все истинные бостонцы. Но Карлотта? Скромность и скованность были ей равно чужды. Ее скорее следовало назвать беспечной, безрассудной и чрезвычайно жизнелюбивой. Как сама жизнь.

Но ей не хотелось сейчас вспоминать о Карлотте и не хотелось думать об Абигайль. Тем не менее, она несколько раз ловила на себе взгляды племянницы, которая, казалось, хотела ей сказать: «Отчего вы не идете с нами, тетя Франческа? Я хочу быть там, где вы…»

Черт бы ее побрал! Ей что, недостаточно, что она здесь? Что этой девочке от нее-то нужно?

На самом деле Франческа кривила душой. Она знала, что нужно Абигайль. Девочке нужна любовь. А разве не все люди ищут любовь в той или иной ее форме?

Как только президент, его сторонники и Шериданы показались на пороге танцевального зала, оркестр Дачина разразился пьесой «Америка — прекрасная страна», — по всей видимости, в честь высокого гостя, — а потом исполнил «Таллахасси» — в честь губернатора Шеридана. Затем на эстраде показалась маленькая женщина в газовой тунике, надетой поверх атласных шальвар, и заговорила в микрофон голосом, от которого рыдала от восторга вся Америка.

— И теперь, дорогие дамы и господа, давайте пожелаем малютке Д’Арси, нашей имениннице, самого счастливого дня рождения в жизни!

После такого вступления оркестр сыграл аккомпанемент нескольких известных песенок, посвященных знаменательной дате, начиная с «Шестнадцати причин, по которым я тебя люблю». Их исполнила Джуди Гарланд, только что пламенно поздравившая Д’Арси. Сама же Д’Арси стояла чуть ли не по стойке «смирно», словно громом пораженная. Для нее Джуди Гарланд была чем-то вроде Дороти из книги «Страна Оз», которая самым сказочным образом перенеслась по небу, чтобы пожелать ей счастливого шестнадцатилетия. Очнувшись от остолбенения, Д’Арси кинулась к отцу, взяла его за руку и припала к ней щекой:

— Спасибо тебе, папочка, за то, что ты пригласил для меня Дороти, то есть я хочу сказать, Джуди… Я даже не знала, что ты с ней знаком.

— А я с ней как раз незнаком. Она приехала сюда по просьбе моего старого друга. Можно сказать, что она подруга друга.