Любовницы президента

Д’Арси не в первый раз задавала Франческе этот вопрос. Но что она могла ответить дочери? Разве можно рассказать, как сестра предала ее, соблазнив того мужчину, который был ее, Франчески, мужем и отцом Д’Арси? О таких вещах не рассказывают.

— Мне не хочется говорить на эту тему, Д’Арси. Неприятно вспоминать. Понимаешь, смерть Карлотты — это такая боль… — В этом Франческа не солгала: действительно, она тяжело восприняла смерть сестры. — А теперь пора подумать, что мы будем делать сегодня. Наверное, тебе стоит заняться девочками, чтобы они не скучали, а я… я займусь Джудит. Хотя, честно говоря, этого мне очень не хочется.

— Почему ты не любишь Джудит, мама?

— Долгая история. Давай поговорим о чем-нибудь другом.

— Ах, мама, как мне хочется, чтобы эта антипатия у тебя прошла, — пожалуйста, сделай это ради меня! Ведь мне действительно очень нравится Ред. Почему бы нам не встречаться чаще? Семьями. Ведь у них есть неподалеку дом — совсем рядом с домом Кеннеди. Хорошо, если бы они приезжали сюда каждый год.

— Послушай, Д’Арси, я вижу, что ты влюбилась в Реда, но неужели ты полагаешь, что это на всю жизнь? Конечно, он очень привлекателен, да и тебе сейчас шестнадцать… Но уверяю тебя — ты еще много раз будешь влюбляться и забудешь о нем.

Д’Арси покачала головой:

— Нет, мама, я знаю, что это что-то настоящее.

Франческе очень хотелось, чтобы Д’Арси ошибалась. Интуиция подсказывала ей, что Ред — даже если рядом с ним не было бы Джудит — может поломать всю жизнь ее дочери. Некоторые девочки рождены слишком влюбчивыми, некоторые парни рождены для того, чтобы сводить их с ума и ломать жизнь… А если уж такой парень вдобавок сын Джудит Стэнтон — той, кто влюбится в него, можно только посочувствовать!

Трейс неслышно подкрался к комнате сестер. Если бы их не оказалось сейчас на месте, он тотчас бы проник и занялся поисками дневников Карлотты! А потом — скорее в Майами. Он остановился у двери и прислушался. Черт возьми! Они были там! Он услышал голос Джейд. Но что это? Она не разговаривала с сестрой — нет, она читала ей вслух. Это были дневники Карлотты.

— Когда я смотрю на малютку Джейд, лежащую в своей кроватке, мне хочется плакать. Нет, конечно, я очень ее люблю, она моя родная дочь. Но каждый раз в памяти моей встает другая — маленькая Абигайль. Непреодолимо хочется бежать отсюда в Бостон, к моей, старшей дочке. Без нее я не смогу быть счастлива. Я утешаю себя мыслью о том, что так для нее будет лучше, я все время повторяю себе эти слова, как заклинание. Но сердцу от этого не становится спокойнее — не проходит и дня, чтобы я не вспоминала малютку Абигайль. Ее милое личико все время перед моими глазами. Мне так не хватает ее… Абигайль!

— Так почему же она не взяла меня с собой?! — прервала Абигайль сестру.

— Она писала это в поезде. Она хотела вернуться за тобой.

— Но она так и не сделала это!

— Не сделала. Как только мама оказалась в Калифорнии, она поняла, что тебе лучше остаться в Бостоне.

Абигайль не удовлетворил ответ сестры. Она расплакалась.

— Лучше? — прошептала она сквозь слезы. — Что ты хочешь этим сказать?

Джейд самой с трудом удавалось сдерживать слезы.

— Послушай меня, Эбби. Всякий раз, когда я спрашивала маму о тебе, она отвечала, что ты живешь с отцом у его дяди и тети, что они в Бостоне — уважаемые люди. В общем, говорила она, чтобы все понять, надо понять Бостон и его нравы. Это не Калифорния, говорила мама, там, в Бостоне, свои традиции, свои ценности. Она считала, что тебе лучше оставаться там, в Бостоне, а если бы она забрала тебя в Калифорнию, это было бы проявлением эгоизма.

«Эгоизма? Какой странный ход мысли», — подумала Абигайль. Все эти годы она утешала себя, что все было бы хорошо, если бы только знать, что мама ее любит! Но оказалось, что одной любви недостаточно. Когда Джейд читала ей вслух дневники, Абигайль поняла, что все эти слова о любви были всего лишь словами. А слова — даже самые красивые — не могли заменить мать.

Что там говорила ей Джейд о Бостоне, его нравах и ценностях? О том, что Карлотта не имела права забирать оттуда свою собственную дочь? Что за чушь?! Неужели мама действительно могла считать, что хорошее воспитание и жизнь в среде добропорядочных бостонских обывателей стоит больше, чем любовь? Неужели Джейд верила всему этому?

Абигайль не поверила, но решила сделать вид, что верит — ради Джейд. Ведь та всем своим видом хотела показать, что любит сестру.

— Ладно, — сказала Джейд, — пойдем позавтракаем.

Когда Абигайль вышла умыться, Джейд взяла дневники и засунула их в большую кожаную сумку. Немного подумав, она положила туда же украшения, которые привезла с собой. Она не допустит, чтобы Трейс завладел всем этим — ни дневники, ни драгоценности ему не достанутся! Она будет все время носить сумку с собой!

Абигайль вышла из ванной, и сестры, взявшись за руки, пошли вниз, в столовую.