Любовницы президента

Кроме того, оставались люди, которые выполняли свой патриотический долг дома, укрепляя таким образом, военные усилия страны. Вроде Уита Трюсдейла, освобожденного от армии из-за прободения барабанной перепонки, но который был полон желания помочь армии и стране и поклялся, что за каждое свидание с Карлоттой он готов покупать по облигации военного займа на крупную сумму. В ближайшее время должен был состояться очередной благотворительный вечер, на котором красивые девушки будут торговать облигациями упомянутого займа, и та, которая ухитрится продать наибольшее их число, будет всенародно названа Мисс Победа. Так могла ли Карлотта устоять перед подобным искушением?

Билл догадывался, что весь этот треп про патриотизм — чистейшей воды надувательство. Дело заключалось лишь в беспокойном характере Карлотты, нежелании лишиться свободы, в ее непостоянстве, вечном стремлении к перемене людей и мест и бешеной жажде удовольствий. Возможно, это был способ проверить или подразнить. Точно так же она постоянно дразнила его своим телом, смеющимся ртом, пальцами, игравшими на нем, как на скрипке. Она поднимала его до самых вершин возбуждения, но никогда не суждено было ему найти желанного успокоения…

Что ж, в этом, как ни странно, было и своего рода удобство. Поскольку из-за всех балов и благотворительных лотерей Карлотта проводила с ним далеко не все свободное время, он до определенной степени мог быть уверен, что серьезного соперника у него, тем не менее, не было. По крайней мере, это не Уит Трюсдейл, которого Карлотта именовала «милым негодником», но говорила, что встречается с ним только потому, что он согласился покупать облигации военного займа.

Когда Карлотта занималась благотворительной деятельностью, у Билла появилась привычка проводить время с Франческой, которая почему-то в такие вечера всегда оказывалась свободной. Все-таки провести вечерок с Биллом Шериданом было лучше, чем ничего. Хотя Франческа с радостью была готова заменить Биллу Карлотту, она тем не менее всегда ее защищала:

— Послушай, — говорила она ему, — ведь ей нет еще и девятнадцати. И она на самом деле старается помочь стране. Признаться, даже и вовсе хотела уйти из колледжа, чтобы все свои силы отдать на дело победы.

Она чувствовала, что защищать Карлотту и ее капризы — ее обязанность. Несмотря на горячую любовь к Биллу, она отлично понимала, что мужчины приходят и уходят, а сестра останется на всю жизнь. Как бы они ни относились к Шеридану, ее привязанность к Карлотте, их родственная близость были несравненно глубже. Даже если Карлотта выйдет замуж за Билла, ей придется заставить себя разделить счастье сестры: она обязана удовлетвориться сознанием того, что сестра вышла замуж за по-настоящему любящего и порядочного человека. Франческа знала, что Карлотта всегда нуждалась в человеке, который бы о ней заботился и оберегал ее.

Но если замужества не последует, если Карлотта, например, устанет от Билла и он ей надоест… Тогда картина резко меняется. В подобном случае может произойти и так, что именно она, Франческа, устроит свое счастье. Ведь может такое случиться? Хотя возможность такого исхода весьма эфемерна…

Тем временем Франческа превращалась в человека, которому Билл доверял свои самые сокровенные мысли и планы. Он поведал ей, что родился в бедной семье и с детства мечтал стать богатым и могущественным. Он рассказал ей о своих мечтах достичь успеха на политическом поприще: поднимаясь со ступеньки на ступеньку, добраться до кресла президента Соединенных Штатов.

Сначала Франческа смеялась как сумасшедшая, полагая, что Билл шутит. Она знала, что об этом мечтает чуть ли не каждый мальчишка в Америке, идею равных возможностей для всех детей в этой стране впитывают с молоком матери. С другой стороны, вряд ли найдется достаточное количество взрослых мужчин, которые отважатся на подобное заявление и могут искренне верить, что подобное может случиться на самом деле. До сих пор Франческа не встречала ни одного. Когда же она поняла, что Билл говорит о президентстве совершенно серьезно, то полюбила его еще больше и даже стала чувствовать к нему своего рода жалость, острую душевную боль за него и его начинания. Она слишком хорошо знала, что значит мечтать о несбыточном.

— Но ведь ты ирландский католик, — заявила она ему. — У нас никогда еще не было президента-католика, и все утверждают, что никогда не будет.

Тот усмехнулся:

— Так-то уж и все? Это ты говоришь, поскольку принадлежишь к семье бостонских протестантов.

— Не совсем так. Мы и в самом деле протестанты, но наша мать была ирландской католичкой. Карлотта и я — наполовину ирландки. Кстати сказать, когда мы были малышками и дрались с Джудит, она называла нас «грязными ирландками». Конечно же, эти словечки она услышала из уст мамаши, нашей сводной сестры, которая ненавидела и нас с Карлоттой, и нашу маму. Думаю, что «грязные ирландки» были самые неприличные слова, которые Джудит когда-либо знала.

Билл засмеялся: