Любовное чтиво

– Как и все вы, она помешались на Большой Любви и кроме этого не видит вокруг себя ничего. Вот что сказала мне одна моя знакомая, карьерная женщина, но и мать троих детей: «Вы, Иннокентий, не знаете женщин. Имейте в виду, когда девочка отправляется на первое свидание с мальчиком, она в голове уже проводила с ним сына в армию». Давай, колись, ты уже проводила со мной сына в армию?

– Почему именно сына? – задумчиво возражает Вика. – Может, это будет дочь? Зависит от того, кто кого любит сильнее.

– Предрассудок, не подтвержденный статистикой, – ворчу я. – Ты еще про курицу и огурец вспомни. «Если снится курица – значит, будет дочь», как говорится? Стыдно, Вика!

Нужно ли говорить, что великолепный горец с орлиным носом и аршинными плечами влюбился в нашу рыжеволосую толстушку Джинну с первого взгляда? Когда Джинна возвращается с турнира, где увидела сурового горца, на нее нападает шотландский барон, который мечтает завладеть замком ее отца. Отец Джинны стар и слабеет на глазах, и местные барончики подбираются к его замку через дочь, однако она всем резко отказывает. Тогда один из баронов решает ее изнасиловать. Но отважный горец спасает ее.

– Что здесь верно схвачено, – говорю я, – так это то, что все девушки просто грезят о том, чтобы их изнасиловали. Ручаюсь, что некрасивая толстенькая Джинна воображала это не один раз – причем в разных вариантах.

Вика смотрит на меня, выдвинув нижнюю челюсть.

– Ты и правда так думаешь? Ты уверен, что девушки мечтают об изнасиловании?

– Неправильно меня цитируешь. Не мечтаете, а грезите. А потом всю жизнь мстите мужчинам за первый половой опыт, который вы, в отличие от нас, воспринимаете как что-то эпохальное. Зигмунд Фрейд заметил, что, когда женщину бросает ее первый любовник или муж, она бессознательно мстит следующему, потому что не отомстила предыдущему.

Мы сидим в полутьме при свете торшера, зрачки Вики сильно расширены. Ее глаза из карих становятся черными. И смотрит она на меня как-то странно… Нижние зубы закусили верхнюю губу так, что я физически чувствую, как ей больно. Ее задели мои слова, но не об изнасиловании (это она записала в блокнотик), а о мести за первый половой опыт.

Мне вдруг становится не по себе. Господи! Что я знаю об этой девочке, о ее прошлом? Откуда она вообще здесь взялась? И почему я впустил ее?

Однажды Вика застала меня голым. По утрам я обычно просыпаюсь от ее пения на кухне. Но как-то я не спал всю ночь и отправился в душ рано, пока Вика еще спала. Когда я, что-то мурлыкая себе под нос, перешагнул через край душевой кабины, Вика неожиданно вошла в ванную комнату, потому что я не запер дверь. Увидев меня в чем мать родила, она встала как вкопанная. Мне показалось, она испытала настоящий шок и потому не отвернулась, не выбежала с криком «ой, извини, я не знала!», а стояла в шаге от меня и, разинув рот, смотрела на то, на что смотреть не следовало.

– Закрой рот, – сказал я, – и дверь тоже.

Она так и сделала, но не так, как нужно.

– Я имел в виду – закрой с другой стороны, – уточнил я.

Тем утром мы завтракали в полном молчании. У нее был загадочный вид. Временами она бросала на меня удивленный взгляд.

– Что тебя так удивило? – спросил я. – Я не похож на нормального голого мужчину?

Можно подумать, она никогда этого не видела! С ее-то темпераментом. Они лишаются девственности в пятнадцать лет. Она хотела лечь со мной в постель в первый день нашего знакомства, и если бы не моя порядочность…

Продолжаем читать про горца. Но почему-то мне кажется, что Вика меня совсем не слушает.

– Папик, – неожиданно ласково просит Вика, – расскажи, как ты разделался с тем ублюдком.

– Но я уже рассказывал…

– Ну па-апик! Расскажи!

Это случилось несколько дней назад. Я возвращался из издательства и возле дома увидел трех молодых кавказцев. Они стояли у подъезда и что-то горячо обсуждали. Про одного из них, Нугзара, я наслушался от соседей с первого дня, как переехал сюда. Сын богатого папаши, криминального бизнесмена, имени которого лучше не произносить вслух. Ездит на «ягуаре», возит девочек в наш дом, где у него квартира, из которой он сделал трахательный полигон. Время от времени учиняет пьяные дебоши на весь подъезд, но лучше с ним не связываться, в милиции у его папы все схвачено, так что даже и не думайте, Иннокентий Платонович!

Мне не понравилось, как Нугзар поставил во дворе свой «ягуар», – так, что закрыл места для парковки еще как минимум трем машинам.

– Нугзар, – сказал я, – ты бы подвинул тачку. Видишь, сколько снега навалило, парковаться негде.

Нугзар спорить не стал. Он был выше этого.

– Конечно, Иннокентий! С пацанами перетрем, и я уеду.

Вот и ладненько.

Но в квартире я увидел заплаканную Вику с красным пятном на щеке.

– Что случилось?