Любовное море

В конце концов, парню удалось добиться внятного ответа. Тетя Люда пообещала, что попытается связаться с Леной или с ее родителями и сообщит им все. Также она сказала, что центр, в котором находится Макс, расположен далеко за городом. И она сможет туда приехать только завтра.

Кроме того, она пыталась рассказать как дела дома и что там делает папа. Но Максима это как-то не интересовало.

— Теперь, главное дотянуть до завтрашнего дня…. И я ей все объясню… — Подумал парень, заканчивая непродолжительный разговор с домом.

Он поблагодарил пожилую «училку в белом» за оказанную услугу. Она же, не ответив на его благодарность, настоятельно рекомендовала отправиться в палату, как можно скорее. После чего, ее объемная фигура скрылась где-то в пасмурном сумраке казенных коридоров.

День тянулся медленно…. Очень медленно. Чертовски медленно. Казалось, что он будет кончаться и начинаться снова и снова, пока Макс не умрет от скуки, и его не похоронят под окном его же палаты.

Парень не мог особо много ходить. Поэтому он еще не полностью изучил больничные окрестности.

Единственное, он заметил, что с третьего этажа его палаты открывается неплохой вид на лес, деревню и какую-то дорогу. Кроме того, он мог рассматривать в окно территорию центра. Она была покрыта разно города дорожками, лавочками и клумбами. И смотреть ее было куда интереснее, чем маленький телевизор, который чудом ловил всего пару каналов.

Макс ждал наступление ночи, как избавления. Ночь — это такое замечательное время, когда ты можешь просто закрыть глаза и одним кивком век переместиться сразу часов на семь вперед в следующий день. И такое перемещение было сейчас, как нельзя кстати.

С огромным трудом, нехотя и неторопливо, день ранней осени все же сдавал свои позиции. Под вечер, как это ни странно, распогодилось. Из-за туч проглянул яркий глаз заката. И небольшой его луч даже успел проникнуть в больничное окно.

Максим сидел около подоконника и пил типовой чай с маленькой булкой, который давали здесь на ужин.

— Как же красиво. А ведь я под такими же закатами гулял с Леной. Но тогда мне было не до них. Меня интересовали только ее губы, ее груди и все стальное…. А ведь я тогда был по-настоящему счастлив. Но боялся сказать об этом. Боялся. Даже самому себе боялся, — запел внутри парня какой-то слащавый голос, который в каждом из нас часто поет по вечерам.

Чтобы отрешиться от всего этого, он посмотрел на свою булку, которая являлась его вечерней едой. И ему показалось, что его душа такая же, как этот кусок теста — сморщенная и истерзанная. Слезы одиночества и боли подступили к глазам. Но он постарался их сдержать.

— Твою ты мать! Поскорее бы написать уже Лене и выбраться из этого недоделанного центра. Надо же было так попасть… — Тихо произнес он, отпивая чай из железной кружки.

Тяжелые мысли с привкусом потери захлестнули его огромной волной. В итоге, и без того долгое ожидание, замедлилось еще в несколько раз.

В конце концов, парень все-таки дождался ночи. Он долго не мог заснуть. Воспоминания постепенно лезли в его голову, не давая ему, как следует расслабиться. Картинки свиданий с Леной складывались в причудливый пазл.

После чего, пазл рассыпался, и на его место приходило сожаление. Сожаление о том, что все произошло именно так. Так скомкано, спонтанно и бесконечно плохо.

В конце концов, Максиму удалось задремать. И он проспал до глубокой ночи, не видя ни единого сна.

Он мог бы проспать и до утра. Но проснуться ему все же пришлось. В палате почему-то стало холодно. И больничное одеяло не смогло справиться со своей поставленной задачей.

Максим поежился, и открыл глаза, мысленно проклиная это холодное помещение, которое в ночи стало похоже на промышленный холодильник.

— Да что ж так морозно? Вроде не январь месяц…. Надо укрыться с головой, а то я так не засну, — пронеслось у него в голове.

Он начал совершать манипуляции с одеялом, чтобы прикрыть им свою голову. Но вдруг Максим осознал, что в его палате довольно светло. Свет то ли от луны, то ли от фонаря, то ли от занимающегося за горизонтом рассвета, попадал в окно. И ночь не была такой черной, какой по определению должна быть.

Машинально парень бросил свой взгляд на окно. Оно выглядело, как серая простыня на черном фоне пролитых чернил.

И напротив этой простыни отчетливо виднелась странная тень.

Максим ощутил, как холод в комнате постепенно пробирается в его внутренности. Его глаза тут же приобрели максимальную зоркость, скинув полночную дрему. Нет. Он не поверил в то, что увидел.

Человек! Это был человек. Тень человека…. Какой-то тип стоял недалеко от его кровати и смотрел в окно ровно так, как это делал Максим еще недавно, днем.

— Альберт Викторович? Вы? — Хриплым голосом произнес Макс, — Какой тебе Альберт Викторович! Ночь на дворе! Ты что, идиот! — Гневно отозвался внутренний голос.

Но кто же это тогда может быть? Зачем он находится здесь? Может это у кого-то из медсестер или пациентов произошёл приступ лунатизма? Здесь же есть другие пациенты, верно? Значит все вполне логично.