Любовное настроение

Прости меня, Игорь, читающий эти строки. Теперь ты знаешь, от чего действительно я плакала по ночам. То, чего мы в наших любовных союзах не подозреваем, чураемся, не желаем знать. Сама возможность этого нас страшит, как затаившаяся в постели змея. Когда мы обнимаем кого-то — со страстью или просто чтобы охладить пылающий живот, — возможно, наш близкий кто-то внутренне плачет от подмены. Его воротит от нашего запаха, но он стоически обнимает нас в ответ, потому что мы — его способ быть счастливым с одной рукой. Это вещи, в которых двое никогда друг другу не признаются, учтиво симулируя обоюдный оргазм. Не из трусости — из чистого гуманизма. Это самые грустные вещи на свете, но стыдный, молчаливый, страдающий гуманизм, с которым берегут друг друга постылые, неродные люди, внушает мне веру в человечество.

Если наш близкий кто-то пойман на слезах подмены, он говорит, что плачет от избытка чувств, даже от счастья. Он говорит: Потому что я так люблю тебя! — но эти слова адресованы не нам. В лучшем случае — Богу.

Юлий иногда, не часто, навещал Кая в Бостоне. Кай всегда был рад брату, но Матильде передавал лишь сухие приветы. Однажды Юлий спросил его:

— Неужели ты все еще на нее злишься?

Кай беспокойно расхаживал по кабинету, опираясь на палку: после аварии он приволакивал ногу. Остановившись, он посмотрел Юлу в глаза и сказал:

— Юлик, эта женщина — Снежная Королева. Она забрала мой глаз и твое сердце. За что мне любить ее?

Он сказал это так твердо, словно заучил фразу, как «Отче наш». Но настоящей уверенности в его голосе не было, и Юл это почувствовал.

В тот раз он привез Мати из Бостона роскошный меховой палантин, как ни нелепо было везти меха в Россию.

— Вот, это послал тебе Кай. В знак примирения.

— Правда? — Мати восхищенно ощупывала подарок.

— Нет.

— Зачем же ты врешь?

— Я не вру. Я создаю информацию, которую хочу облечь материей. Трансформирую действительность, если тебе угодно.

Юлий набросил мех на плечи Матильды и обнял ее сзади.

— Просто я очень устал и хочу, чтобы вы помирились.

Видимо, трюк Юлия сработал, как всегда срабатывают подобные трюки. Не так, не там и не тогда, но они срабатывают, несомненно. Вскоре Мати получила по электронной почте письмо от Кая. Она сохранила его в особой папочке своего почтового ящика. Вот оно:

Дата: 14.12.06 05:31

От кого: Kay Granich

Кому: domino@ngs.ru

Тема: Привет

>Здравствуй, Мати.

>

>Твой адрес я узнал от Юлия.

>Наверное, мне следовало

>написать тебе раньше,

>но раньше я

>не мог.

> Наверное, Юл рассказал

>тебе, как я устроился в

>Штатах и чем >живу.

>Черт, как, оказывается,

>трудно писать

>письма. Короче, пусть

>будет не

>очень складно, но ты

>поймешь.

>Примерно через год после

>того, как я сюда приехал,

>мне

>снился странный

>сон. В нем было одно

>короткое, но очень яркое

>переживание.

>Я будто

>брился у зеркала и вдруг

>почувствовал, что у меня

>зачесался

>левый глаз.

>Не то, что от него

>осталось, а сам глаз, и не

>зачесался, а

> как-то

>заворочался, что ли.

>Я снял тогда повязку и

>увидел, что на

>месте

> глаза у

>меня огромная жемчужина.

>Такого размера, какого было

>мое

>собственное

>глазное яблоко. Аккуратно

>так стоит под веками.

>И я видел

>ею, этой

>жемчужиной. Во сне я,

>помню, дико обрадовался.

>Потом, как водится,

>проснулся и огорчился. Вот.

>А после этого стали

>твориться какие-то

>необъяснимые вещи. У меня

>открылось что-то вроде дара

>ясновидения.

>Причем прозревал я только

>будущее. Если силился

>заглянуть

>в чье-нибудь

>прошлое, у меня ничего не

>выходило. А в будущее,

>случалось, заглядывал.

>Сначала меня это

>позабавило.

>Я развлекался.

>Предсказывал на

>работе, что

>произойдет к концу дня.

>Угадал, в какой день

>редакторша

>сообщит шефу,

>что беременна от него,

> потом — кто и когда у нее

> родится.

>Представлял я

>себе это очень ясно, как

>будто к моему воображаемому

>жемчужному глазу

>подносили раскрытый

>календарь с помеченной

>датой. Люди даже

>потихоньку

>от меня шарахаться начали.

>А мне нравилось,

>прикинь?

>Нравилось

>возвышаться над равными.

>И вот однажды я лежал в

>постели. Илька уже спал.

>Я на него

>посмотрел, и

>вдруг мне так страшно

>стало, прямо скрутило

>всего. He тем

>глазом

>посмотрел. Не обычным, а

>жемчужным. А он лежит,

>желтый весь, как

>восковой, и трубочка из

>носа. И я понимаю, что у

>него рак

>и ему совсем

>худо. И календарь этот

>раскрытый на меня

>надвигается, а я не хочу

>туда

>заглядывать совершенно.

>Зажмуриваюсь, а жемчужный

>глаз — он

>не

>закрывается, понимаешь? Его

>нельзя закрыть, он сквозь

>повязку видит. Я

>заорал как потерпевший.

>Илья проснулся, а я не мог

>ему

>объяснить, что

>произошло.

>Так вот, Мати, испугался я

>тогда очень основательно.

>Что делать, куда

>ломиться? Не в церковь же

>идти, в самом деле, а

>куда?

>К доктору —

>помогите, у меня

>ясновидение? Забавляться

>с этой штукой у

>меня напрочь

>охота пропала. И каждый

>раз, когда начинал на

>горизонте маячить этот

>календарь или

>приходила какая-нибудь

>фантазия о человеке,

>которая могла

>потом правдой оказаться…

>Я, в общем, старался самому

>себе

>вида не

>подавать, будто что-то