Любовное состязание

— Неужели ты и впрямь пригласила Конистана для компании? — воскликнул он. — Просто не знаю, что и сказать. Я думал, ты его терпеть не можешь!

— Вы даже не представляете себе, насколько сильно! — подтвердила Эммелайн, зябко кутаясь в меховую накидку. — Но ничего нельзя было поделать. Он застал меня врасплох, и мне пришлось позволить ему приехать. Не сомневаюсь, он запретил бы Дункану появляться у нас, если бы я отказала в приглашении ему самому.

Сэр Джайлз кивнул с пониманием.

— Я лишь хочу предупредить тебя, девочка моя, что его милость — не желторотый юнец, которого ты могла бы уложить на лопатки одним взмахом ресниц, и к тому же отнюдь не дурак. Можешь не сомневаться: уж если он решил разрушить твои планы, он будет действовать с умом. На его стороне хитрость, опыт и глубокое знание женского сердца!

— О, Боже, папа, вы говорите так, словно восхищаетесь им!

— Так и есть. Честное слово! По зрелом размышлении, я прихожу к выводу, что из него вышел бы отличный зять!

Последние слова, сопровождаемые веселым подмигиваньем, возмутили Эммелайн до глубины души. Потрясенная лукавством отца, — хоть и понимая, что он нарочно ее поддразнивает, — она разразилась пылкой речью, обличавшей все мыслимые и немыслимые пороки Конистана.

Они уже проехали целую милю в городской карете сэра Джайлза, а Эммелайн все никак не могла успокоиться, поэтому баронету пришлось утихомирить ее словами: «Сдается мне, что леди слишком щедра на уверенья!»[7]

— Ненавижу этого человека! — воскликнула Эммелайн напоследок и ласково сжала руку отца. Сердце ее вдруг наполнилось нежностью. Сезон, проведенный в Лондоне, доставил ей огромное удовольствие, однако после двух месяцев шатания по городу, как называл это сэр Джайлз, она с еще большей радостью предвкушала возвращение домой в Камберленд, в Фэйрфеллз, в объятия своей обожаемой матери.

6

Лондон, удобно расположившийся в мягком климате на юго-востоке Англии, казался мирным, скучным, хотя и полным суеты местом, откуда дорожная карета Пенритов тронулась на следующее утро навстречу девственной природе Камберленда. «Двуглавый Лебедь» встретил их своим обычным переполохом, столь свойственным постоялым дворам, расположенным на бойком месте, и свист разрезающих воздух кнутов, отдаваемые во всю глотку приказы старшего конюха вместе с прощальными словами друзей еще долго отдавались в ушах Эммелайн после того, как они с отцом отправились в утомительное путешествие на северо-запад, в Уэзермир, по направлению к родному дому.

День сменялся ночью, а ночь — рассветом, все новые пейзажи летели им навстречу и пропадали в клубах белой пыли, поднимаемой колесами экипажа на вымощенных местным камнем отрезках дороги от заставы до заставы. А когда летний ливень обрушивался на окрестные поля и начинал барабанить по крыше кареты, вместо пыли из-под колес, забрызгивая ряды придорожных кустов, начинали бить фонтаны жидкой грязи.

Продвигаясь на север, они пересекали одно графство за другим, и всякий раз останавливались на ночлег в какой-нибудь живописной деревушке, каждая из которых была не похожа на предыдущую. В одних селениях дома были выстроены из кирпича, слепленного из густой красной глины, в других — сложены из бревен, срубленных в близлежащих лесах, а в третьих — пестрели каменной кладкой, серой, желтой или розоватой, в зависимости от особенностей камня, добываемого в старинных местных каменоломнях.

На каждом из встречавшихся на пути городов тоже лежала своя неповторимая печать, и Эммелайн научилась измерять расстояние по меняющемуся цвету, стилю, характеру строений так же, как и по переменам в пейзаже.

На седьмой день путешествия характерные для центральных графств Англии нагромождения невысоких холмов уступили место суровым каменным пустошам и круто вздымающимся скалам ее родного Камберленда. Как всегда, сладостное волнение охватило Эммелайн, как только ее ноздрей коснулся знакомый запах вереска и ракитника. В начале июня земля зеленела и кишела жизнью: последние следы суровой зимней стужи были сметены буйным цветением весны.

Но идиллический пейзаж не мог обмануть Эммелайн. Изрезанные морщинами скальные породы, выступающие то тут, то там на крутых горных склонах, напоминали о неистовых ветрах, о грозовых бурях и снежных заносах, которые год за годом обрушивались на северные земли. Им суждено было вернуться через несколько месяцев — так это происходило здесь с незапамятных времен.

Утесы круто вздымались, местами достигая в высоту трех тысяч футов[8], между ними в глубоких лощинах были раскиданы бездонные озера. Этот край Эммелайн любила всем сердцем. Здесь она родилась двадцать пять лет назад и здесь жила — единственный ребенок в семье, единственная отрада немощной матери и доброго, любящего отца.