Любовные чары

Едва стрелки на часах, стоящих в углу комнаты, задрожали на половине девятого, Марина бесшумно, будто пресловутый призрак леди Элинор, понеслась по коридору. Из бокового хода прянул ей под ноги Макбет, который словно бы учуял очередное приключение и норовил принять в нем участие. Но Марина, соскучившаяся по своему пушистому приятелю, лишь приостановилась – погладила кота, почесала его за ушком… и сурово сказала: «Брысь!» А затем прямиком побежала в сад, решив явиться на место свидания раньше Десмонда.

Павильон, о котором шла речь, она давно приметила: изящный, округлый, в греческом стиле, напоминающий некий чудный маленький храм. И почему-то он напомнил Марине баньку в бахметевском саду, где она когда-то ворожила на свою судьбу… Вон чего наворожила!

Впрочем, чепуха. Какое сходство между двумя зимами – метельной русской и одетой в зелень прошлогодней травы английской, между бревенчатой банькой и мраморным павильоном? Вот только состояние Марины одинаковое – тревожное.

Павильон всегда казался наглухо запертым. Но стоило ей слегка коснуться двери, как та мягко подалась под рукой. Здесь топился камин, причем с какими-то ароматическими добавками, отчего воздух был напоен сладостным духом. Слабый огонек одинокой свечи отражался в серебряной посуде, стоявшей на небольшом столике, и озарял роскошную постель.

Марина стояла, прижав руки к сердцу. Неужели скромница Джессика свила это пышное, сладострастное любовное гнездышко?

Сначала Марина думала встретить Десмонда в дверях. Объясниться, поговорить, признаться. Но при виде роскоши павильона поняла, есть только одно место, где ей следует ждать мужа, – постель. Тем более что пришла она на свидание в одной тонкой рубашонке, как будто сотканной из белого, призрачного лунного кружева.

Марина села, потом легла, снова села. Как лучше – распустить волосы по плечам? Разметать их по подушке? Или не трогать косу, предоставить Десмонду расплести ее? Что сделать: сразу окликнуть его? Или молча протянуть к нему руки?

Она так увлеклась обдумыванием выигрышной позы, что едва не воскликнула: «Подождите, я еще не готова!», когда за стеной захрустел песок под чьими-то торопливыми шагами.

Десмонд!

Марина замерла, уставившись на дверь широко раскрытыми глазами, и вдруг поняла, что у нее не хватит храбрости встретить Десмонда вот так, лицом к лицу.

Опрокинулась навзничь и едва успела набросить на себя самый краешек шелкового покрывала, прикрыв лицо полусогнутой рукой, как дверь распахнулась.

Он вошел и замер на пороге, не говоря ни слова, только глубоко вздохнул. Потом Марина услышала тихие шаги и торопливый шорох одежды. Сейчас она окажется в его объятиях!

Больше не было сил ждать, и едва только он оперся коленом о постель, как Марина прильнула к нему и с силой cплела руки на его спине, желая никогда больше не выпускать его. Он впился в рот Марины таким неистовым поцелуем, что она перестала дышать и вроде бы даже лишилась на какой-то миг сознания, безвольно подчиняясь буре его страсти.

«О господи, – вдруг подумала Марина в испуге, – да ведь он же небось думает, что здесь Джессика!»

Сердце сжалось. Она рванулась, пытаясь приподняться, взглянуть Десмонду в глаза, увидеть в них пламя страсти, зажженной ею, только ею, но не смогла – так он был тяжел. Она не помнила, чтобы Десмонд был так тяжел прежде… чтобы его губы были так жестки и безжалостны… не помнила этого резкого запаха пота… Грубая рука вдруг рванула ее рубашку, и Марина вскрикнула, захлебнувшись отвращением и ужасом: это был не Десмонд!

Открытие придало ей силы. Невероятным усилием она повернулась на бок, со всхлипом набрала в грудь воздуху – да так и замерла, ибо ее, словно молния, пронзил крик:

– Что здесь происходит?!

Голос Десмонда!

Марина слепо рванулась ему навстречу… и вдруг все вокруг осветилось, как по волшебству, десятками свечей, соединенных меж собою горючими нитями. В павильоне стало светло, как днем, и Марина увидела Десмонда, стоящего над постелью и с выражением непередаваемой брезгливости разглядывающего два сплетенных тела.

Женское и мужское. Марины и… Хьюго.

– Сэр! – возопил Хьюго, приходя в себя. – Я не виноват, клянусь вам, милорд! Я только что пришел, вы же видели меня в саду, я сказал, что вас искала леди Урсула… Когда я пришел сюда, леди уже лежала здесь, ждала меня.

«Не тебя!» – всем существом своим выкрикнула Марина, однако голос остался похороненным в сердце: ей не удалось издать ни звука.

Десмонд поглядел на нее темным, холодным взором.

– Tяжелая наука – презирать людей, – произнес он по-русски, почти не разжимая губ. – Ты обучила меня ей.

И, резко повернувшись, вышел.

Хьюго мгновение смотрел ему вслед, а затем повернулся и хмуро глянул на оцепенелую Марину:

– Ну что бы ему стоило прийти на пять минут позже! Я был уверен, что успею, что он проищет бесноватую полчаса, не меньше, а он… Ладно, леди, вставайте и уходите. Вам пора. – А когда Марина не шевельнулась, с ноткой сообщничества в хриплом голосе прошептал: – Или лучше приходите ко мне завтра на конюшню…