Любовные чары

— Ты что, снова со своим Высшим Разумом общаешься?.. Видала я рерихнутых, но настолько… Если Ширли погибла, это не значит, что производство карельгедина прекратилось. Убили бы из-за ревности или чего-то еще, что осталось в древних веках, — это одно, но теперь из-за этого даже слова не скажут, а вот ради денег, власти…

— Мыслишь прошлыми категориями, — заметил я, — что и понятно, женщина! Консерватор. Защитник устоев. В последнее время фактор возможности продлить жизнь становится более весомым, чем деньги и власть. Их с собой в могилу не заберешь.

Она посмотрела в упор.

— Кто-то помог ей наладить подпольное производство?

— Да, — кивнул я. — То, что Марат Хисамович рассказал о ней, не характеризует ее как опытного дельца. Она энтузиаст, который, несмотря на запреты, будет продолжать делать то, что считает правым. Революционер, в общем. Борец с косными устоями. Но кто-то другой, с более практичным складом ума, сообразил, как на этом заработать…

Она сказала быстро:

— Сейчас проверим все ее связи, знакомства…

— А также все звонки, имейлы, скайп и даже стертые файлы, — добавил я.

Она огрызнулась:

— Сама знаю!

— Препарат не так уж и безвреден, — сказал я с некоторой озабоченностью. — Ты в самом деле считаешь, что на его лицо падал не тот свет? И ничего больше не увидела?

— Нет, — отрезала она. — Я в окно птичек рассматривала!

— Могла бы заметить, — сказал я, — нелады с печенью. Не у птичек, если не врубилась.

Она посмотрела в недоумении.

— И что? У меня тоже нелады. Ну, бывают. Если переем.

— Нет, — сказал я, — у него печень была просто идеальная.

Она насторожилась. — До?

— Именно, — подтвердил я. — До начала приема карельгедина.

Она посмотрела остро:

— Откуда знаешь? Ты с ними в одной банде?.. На какой роли?.. Чистильщик? Убиваешь и прячешь трупы?

— А где и граблю, — добавил я. — Спасибо, что не предположила, будто еще и насилую.

Она фыркнула:

— Есть основания. Уверен, что его цвет лица как-то связан с карельгедином?

— Почти.

— Затребую все данные, — сказала она решительно. — Подам запрос в полицейский департамент, а там дадут разрешение на просмотр личных медицинских карточек… Только нужно обоснование.

— Придумай, — сказал я отстраненным голосом, — ты же человек правильный, все по закону… по инструкциям… ты не из Германии, случаем?..

— С чего вдруг?

— Да так, что-то арийское промелькнуло… Дойчланд, Дойчланд, юбес аллее… Я сам люблю людей дисциплинированных… Знаешь, у него уже и поджелудочная барахлит…

Она спросила так злобно, что стала похожей на оскалившего зубы хорька, которого рисовал Леонардо на картине, названной «Дама с горностаем»:

— Это тоже твоя интуиция?

— Правда, — спросил я скромно, — почти женская?.. Ну, тоже ни с того ни с сего, так ей дорогу, а все пусть разбегаются, кто не спрятался — я не виноват… Предлагаю действовать так, словно ты уже получила право доступа к личным делам, пересмотрела и убедилась, да…

— В чем?

Я ответил мирно:

— В том, что я случайно угадал. А пока будешь раскручивать, в самом деле получишь доступ и пересмотришь…

— А если увижу, что все брехня?

— Тогда я в полном твоем распоряжении, — ответил я. — Можешь убить, можешь насиловать, а можешь и задавать любые вопросы, что, конечно же, куда страшнее и ужаснее.

Она посмотрела со злостью, но не вдарила, только прошипела люто:

— Ладно, поехали!

Я даже не спросил куда, сейчас будет подчеркнуто крутой, не признаваться же, что рискнула поверить на слово, потому станет командовать, чтобы показать, что делается все по ее воле, я тут просто мимо шел, потому из жалости подобрала, но без права пищать и вякать.

Приехала она, понятно, в участок. Куда же еще приедет дисциплинированный полицейский, тем более — полицейская, что подразумевает двойную дисциплинированность и уставопослушность.

Я ожидал, что на меня будут посматривать с интересом, как же, пришла с опасным конвоируемым, Синенко точно позаботится о такой моей репутации, так что надо вести себя предельно смирно.

Когда я только входил в двери, почти все приподнялись и смотрят очень даже настороженно, Мариэтта даже округлила глаза.

— Что-то случилось?

Но смотрели не на нее, а на меня. Я сразу сообразил, что еще когда сделал шаг к зданию полиции, у них там вспыхнуло на сканерах, что приближается человек с армейским пистолетом в кобуре скрытого ношения, однако… да-да, однако есть лицензия и право выносить из дома.

Мариэтта дернулась, когда один из полицейских, с виду крутой и бывалый, вскинул кулак и отсалютовал мне тем характерным жестом, что принят у коммандос. Видимо, где-то увидел в кино.

Я ответил Мариэтте бесстыднейшей улыбкой, она нахмурилась и резко бросила командным тоном:

— Сядь вот здесь и не мешай.

— Как скажешь…

— И не чешись, как бабуин!

— А как кто можно?