Любовные декорации

Чертов Девитт! Когда же истекут четыре месяца?! Ей богу, через неделю-другую она всерьез начнет думать о беременности как единственном шансе сбежать из «Меандра». Только вот для того, чтобы забеременеть, ей необходим кто-то, кто бы ей «помог».

У нее на примете подходящих «кандидатов» не было. Только…

…Марк Девитт.

Джемма аж подскочила на стуле от этой шальной мысли, которая ворвалась в сознание, как взбесившаяся комета, и озарила мозг белым светом. Забеременеть от Девитта! Чтобы спокойно можно было сбежать от него. Пардон, уволиться из «Меандра».

Джемма принялась истерично тоненько хихикать. Смешнее она ничего еще измысливала. И идиотичнее. И… и… Ой, лучше не думать ни о чем таком. О нем не думать — Ей.

Иначе она просто свихнется. Джемма схватила карандаш, бумагу и взялась лихорадочно рисовать. Пятнадцать секунд, несколько резких точных штрихов — и готово. Листочки аккуратно вложила в папочку поверх деловых бумаг и легкой походкой устремилась из кабинета в уставленный кактусами конференц — зал где собирались приглашенные.

— … Итак, заседание считаю открытым. — Мистер Марк Девитт, в строгом сером костюме и серебристом галстуке, воплощение делового благополучия, позволил себе дружелюбно улыбнуться. — Повестка всем известна. В ней девять пунктов. Время терять не будем и сразу приступим к рассмотрению. Первый пункт, самый важный и ради которого мы все, собственно, здесь собрались, это резкий скачок цен на фондовой бирже. Нас он затрагивает и весьма серьезно, хотя катастрофы, разумеется, случиться не должно. Вот раскладка по нашим акциям…

Девитт взялся за папку, на которой было напечатано «Ценные бумаги», раскрыл ее и…

Все одиннадцать членов правления одновременно заметили, как президент сильно поменялся в лице. Чуть-чуть позеленел, у него задергалась щека и шевельнулись губы, как будто он что-то сказал… ругательное. Глаза взметнулись и устремились поверх голов в угол зала, где на стульчике скромно и тихо сидела мисс Торрел в компании с пятью остальными секретаршами. Взгляд у президента был убийственным.

Фрэнк Маршалл прикрыл рот ладонью, будто зевая, но на самом деле пряча многозначительную ухмылочку.

— Э-э… — промямлил президент спустя минуту, которую члены правления провели, изнемогая среди кактусов от любопытства и ужаса — вдруг «Меандр» на грани разорения? — Простите, в папке оказался лишний документ, который, как я полагал, должен бы находиться совсем в другом месте. Это место…

Президент явно бредил. Фрэнк Маршалл пытался не заржать (громко), остальные переглядывались, ничего не понимая. Одна мисс Торрел сидела невозмутимо. Только вот в глазах у нее огненные черти выплясывали канкан.

Девитт потряс головой, решительно выхватил листок из папки и переложил его в другую. Затем сделал глоток воды из стакана и продолжил свою речь уже более связными фразами. Из этой речи стало ясно, что «Меандру» действительно катастрофа не грозит…

— … И что там было в том листочке? — поинтересовался Фрэнк Маршалл, когда заседание завершилось и все разошлись.

Девитт, взъерошенный и неулыбающийся, мрачно взглянул на него из-под густых жестких ресниц.

— Много будешь знать — пристрелю, — пообещал он ласковым голосом.

— Все понял, — поднял руки Фрэнк и мгновенно испарился из кабинета: кто-кто, а Фрэнк Маршалл отлично знал, что стреляет президент «Меандра» без промаха. Слава богу, что пока только в личном тире.

Девитт плюхнулся в кресло и извлек запрятанный лист из папочки. С листа на него смотрела рожа. Жуткая зверская рожа.

Его собственная.

Злобный, остроумный и жестокий шарж, созданный малым количеством линий. Себя он угадал с первой секунды, хотя все в шарже было карикатурно изменено и искажено самым беспощадным образом. Кроме того, шаржевому мистеру Девитту — были пририсованы козлиные рога и куцая бородка, а под «портретом» начертана надпись на латыни. Опять на латыни!

«Omen absit».

Откуда мисс Торрел знает латынь? Не слишком ли много достоинств для одной молодой леди? Которые так и просятся, чтобы их оценили?

Девитт усмехнулся.

Очень хорошо, что мисс Торрел не видела коварной усмешки, что исказила губы президента. Иначе бы сбежала из «Меандра» без всякого увольнения. И разыскивать беглянку пришлось бы Интерполу.

День…

Еще один день ее каторги медленно — медленно близился к концу. А в четырех месяцах их о-о-ох как много! И тянутся они так медленно. Словно резиновая жвачка, которая давно стала безвкусной, и ее следовало бы выплюнуть в ближайшую урну.

Джемма сидела и сознательно мучилась в своей каморке. Ей даже не хотелось рисовать, что было не просто удивительно — симптоматично. Она отводила виноватые глаза от заточенного карандаша. Мысли ее, бестолковые и суматошные синички, кружили вокруг одной единственной фигуры. Девитт!

Как много сконцентрировалось в этой фамилии! Всего. Там скопилось все самое жуткое и неприятное, злокозненное и непонятное. И еще что-то, что она не смогла определить. Но от этого «что-то» ее кидало в гриппозный жар.