Любовные и другие приключения Джиакомо Казановы, кавалера де Сенгальта, венецианца, описанные им самим - Том 2

— Целых два года. Мне было тринадцать лет, когда, рассудив, что я уже созрела, он хотел сорвать ягодку. Но я закричала изо всех сил и, выскочив совсем голая из кровати, спаслась у матушки. После этого она уже не разрешала мне спать вместе с ним.

— Вы спали с ним! Как же матушка ваша могла допустить это?

— Она и представить себе не могла, что его любовь преступна. А я, конечно, не подозревала о злом умысле. Мне казалось всё, что он делал сам и заставлял делать меня, просто игрой.

— Ну, а сокровище-то вам удалось спасти?

— Я сохранила его для своего жениха.

При сих словах сам несчастный влюблённый, который страдал больше от голода, чем от раны, засмеялся. Она подошла и осыпала его поцелуями. Всё это привело меня в состояние острейшего возбуждения. Я не мог оставаться равнодушным после столь бесхитростного рассказа и особенно глядя на неё самоё, так как она обладала всем, чего можно было желать в женщине. И я почти простил её отцу несчастную влюблённость, заставившую его забыть о том, что перед ним родная дочь. Когда она провожала меня, я дал почувствовать ей своё состояние, и это развеселило её. К сожалению, из-за прислуги я был вынужден расстаться с ней. На следующий день утром я написал Дезармуазу, что дочь его решилась ни при каких обстоятельствах не покидать своего возлюбленного, что сей последний ранен совсем легко, что в Шамбери они находятся в безопасности под защитой закона и что, наконец, узнав обо всём случившемся с ними, полагая их весьма подходящими друг другу, я могу только одобрить их союз. Окончив письмо, я пошёл к соседям прочесть своё послание. Очаровательная беглянка чувствовала себя смущённой, не зная, как выразить свою благодарность, и я спросил у больного разрешения поцеловать её. “Начните с меня”, — был его ответ.

В эту минуту моя лицемерная любовь прикрывалась личиной отцовской нежности. Облобызав юношу, я с чувством расцеловал его возлюбленную, назвал их своими детьми и предложил без церемоний пользоваться моим тугим кошельком. Затем явился хирург, и я ушёл к себе.

В одиннадцать часов прибыла мадам Морэн со своей дочерью, о чём известил меня Дюк, предшествовавший ей в качестве курьера. Я встретил её с распростёртыми объятиями и сердечно благодарил за то удовольствие, которое она соблаговолила доставить мне. Первая сообщённая ею новость заключалась в том, что мадемуазель Роман теперь любовница Людовика XV и занимает прекрасный дом в Пасси, а поскольку она уже на шестом месяце беременности, то в ближайшем будущем станет королевой Франции, как и предсказывал ей мой оракул.

Я возвратился к себе в гостиницу и застал мадемуазель Дезармуаз сидящей на постели своего возлюбленного, который вследствие диеты и. жары сделался совсем слабым. Она сказала, что придёт ужинать в мою комнату, дабы дать больному покой, и добрый юноша пожал мне руку, как бы выражая свою признательность. Я изрядно пообедал у Маньяна и поэтому за ужином почти ни к чему не прикасался. Зато моя соседка пила и ела с завидным аппетитом. Я восторженно смотрел на неё и видел, что это было приятно ей. Когда прислуга удалилась, я предложил ей бокал пунша, который привёл её в то состояние весёлости, когда остаётся только одно желание — смеяться, в том числе и над исчезновением своего собственного здравого рассудка. Тем не менее я не мог упрекнуть себя в злоупотреблении её опьянением, ибо она с радостью заходила намного дальше в тех наслаждениях, к которым я побуждал её до двух часов ночи. Когда мы расстались, у нас уже совершенно не оставалось сил.

Пробудился я в одиннадцать часов г сразу же пошёл к ней пожелать доброго утра. Она встретила меня радостная и свежая, как только что распустившаяся роза. На мой вопрос, хорошо ли прошёл остаток ночи, она отвечала:

— Восхитительно, нисколько не хуже, чем начало.

— А когда вы желаете обедать?

— Я вообще не буду обедать. Мне хочется сохранить аппетит к ужину.

Здесь в разговор вмешался её возлюбленный. Хотя и слабым, но спокойным и учтивым тоном он сказал:

— Она ведь совершенно теряет голову.

— В еде или в вине?

— В еде, вине и ещё кое в чём, — отвечал он с улыбкой. Она рассмеялась и нежно поцеловала его.

Этот короткий разговор убедил меня, что мадемуазель Дезармуаз обожает своего возлюбленного. Не говоря уже о его исключительной красоте, он обладал таким нравом, который совершеннейшим образом соответствовал её склонностям.

XXXIV МОЙ СКОРОПОСТИЖНЫЙ ОТЪЕЗД ИЗ ПАРИЖА НЕСЧАСТИЯ ПРЕСЛЕДУЮТ МЕНЯ 1761 год

В Париже у меня не было больше никаких дел, и, чтобы уехать, мне оставалось только дождаться, когда будут готовы костюмы и крест с рубинами и бриллиантами, которым наградил меня святейший отец. Я полагал, что всё это займёт пять или шесть дней, однако неожиданно приключившаяся неприятность заставила меня ехать без промедления. Вот сие событие, которое, вследствие моего неблагоразумия, могло стоить мне жизни и чести, не говоря уже о более чем ста тысячах франков.