Любовные каникулы

— Мы представляем здесь Россию! — высокопарно сказал он, а голос звенел от злости. — Ты по своей природной тупости не понимаешь, что это впервые, что имя нашей страны наконец звучит с международных подмостков... На твою собственную честь мне плевать с высокой колокольни, можешь хоть в порнухах сниматься, но сейчас ты своим вызывающим поведением позоришь честь нашей страны.

— Да что ты говоришь? — процедила я. — А мне кажется, что все наоборот. Это я, заруби себе на носу, я, Александра Кузнецова, сама своим трудом заработала державе славу! Это благодаря мне теперь с уважением произносят: Россия...

— Звездная болезнь, — презрительно бросил он. — Да на твоем месте могла быть любая другая. Я мог Прохорову утвердить на роль...

— Ой-ой-ой, — издевательски протянула я. — И где бы ты был тогда с твоим фильмом? Не дальше Сочи...

— Прогрессирующая паранойя. — Он посмотрел на меня как на больную. — Мания величия.

— А у тебя комплекс неполноценности, — ляпнула я. — Слава Богу, что я этим не страдаю. И не собираюсь корчить из себя скромную русскую девушку с косой до пояса. И шарахаться от людей не собираюсь. Хватит ходить буками, держаться стайкой и бояться на фуршете взять закуску не той вилкой. Мы такая же Европа. И я собираюсь всем это доказать. Да они думают, что у нас по Москве медведи ходят. Потому и балдеют от того, что мы такие же, как они. А мы лучше! Ясно? Я их всех играючи обскакала!

— Наигралась, детка? — со злой иронией процедил он. — Натешила самолюбие? А теперь слушай внимательно. Больше никаких гулянок. Сидишь у себя, как цыпочка, и выходишь только под моим присмотром...

— Ясно, — фыркнула я. — Ты бабушка удава...

— Чего?

— Мультики надо смотреть. Ах, да, для вас это слишком низкий жанр...

— Я посмотрю, как ты будешь смеяться в Москве, в Госкино, — мрачно сказал он. — Это уже за рамками приличий.

Он швырнул мне утреннюю газету. На первой странице красовалась моя огромная цветная фотография с высунутым языком и перекошенной физиономией.

Ну и поза! Мегера, фурия разъяренная. Ноги расставлены, корпус вперед, а сквозь растопыренную пятерню просвечивает сосок. Жаль, что я не расколотила камеру этому типу!

Андрей остался удовлетворен моей реакцией. Спросил ехидно:

— Кому это ты позировала? Тебе подпись перевести? «Новая кинозвезда в часы досуга. Венеция неисчерпаема на удовольствия».

— Какая пошлость, — искренне поморщилась я. — Позвони в газету и потребуй опровержения.

— Чего? Это же не фотомонтаж.

— Подписи. Пусть повторят в завтрашнем номере и дадут крупный заголовок: «Синьора Кузнецова репетирует сцену шабаша. «Мастер и Маргарита». М. Булгаков».

— Размечталась, — ухмыльнулся Андрей. — Какой идиот тебе даст играть Маргариту?

Но посмотрел на меня с невольным уважением. Гарантирую, что сейчас же побежит звонить в редакцию.

— Ладно, топай, — невежливо сказала я. — Мне хочется душ принять. Надеюсь, у меня в ванной не прячется очередной репортер?

— Не исключено, — мрачно сказал Андрей. — Так что в твоих же интересах больше не маячить по Венеции в одиночку, а тем более в сомнительной компании. Вот сядешь завтра в самолет Аэрофлота и можешь там хоть на голове ходить.

— Как завтра?

Неужели это все? Праздник кончился. И у меня чуть больше суток на... На что, Санька?

— Ты что, забыла? Сегодня закрытие кинорынка, — напомнил Андрей. — И наши визы истекают. Кстати, на банкет ты тоже не пойдешь. Нечего свою пьяную физиономию народу демонстрировать.

— Да не больно-то и хотелось, — отмахнулась я. — Упейся за двоих, драгоценный мой.

Не хватало еще тратить время на созерцание подгулявших киношных дельцов-перекупщиков. Неужели завтра придется сказать Венеции «прощай»? Но мне не хочется уезжать!

— А если я не поеду?

— То есть как? — опешил Андрей.

— А вот так!

Он строго прищурил глаза.

— Смотри, Сандра, доиграешься... Ты это серьезно?

— Абсолютно! — разозлилась я. — Почему кто-то за меня решает, когда уезжать, когда приезжать, куда ходить и чем заниматься? Я свою программу еще не выполнила.

— И в чем же заключается твоя программа? — Он как-то нехорошо улыбнулся.

— Это не твое дело, — гордо заявила я.

— Виза истекает, — напомнил он. — Ты станешь персоной нон грата.

— Подумаешь! — небрежно отмахнулась я. — Обращусь в консульство. Они не откажутся пойти навстречу победительнице.

— Только попробуй! — заявил он с явной угрозой.

— А что будет? — ухмыльнулась я. — Силой потащишь?

— Увидишь.

— Имей в виду, я буду брыкаться и верещать на всю Венецию, что меня насильно возвращают на родину. И потребую политического убежища.

Нет, он абсолютно не понимает шуток. По его лицу видно, как он своим режиссерским взором представил и даже раскадровал возможную незабываемую сцену. Ну и пусть думает что хочет! Я глянула на часы. Андрей тут же отреагировал.

— Спешишь?

— Спешу, — с вызовом сказала я. — Меня ждут.

— Подождут.

Он походил зачем-то по моему номеру, заглянул в ванную, в спальню, задержался в прихожей.

— Ты кого-то ищешь? — не стерпела я. — Под кровать загляни.

Андрей вдруг улыбнулся и сказал:

— Ладно. Иди куда хочешь. Мне-то что!