Любовные похождения Джакомо Казановы

Не имея специального образования, он досконально разбирается во всем. Вот он финансист – подсказывает Людовику XV идею проведения лотереи, и королевская казна заметно пополняется.

В беседе с королем Фридрихом Великим он легко рассуждает о налогах и советует монарху ввести налог на наследство. Там же, в Пруссии, он так профессионально рассуждает со специалистами о рудном деле, что его посылают произвести инспекцию шахт, и он дает блестящие советы по устроению каналов и ирригационных систем. В Париже он основывает ткацкую мануфактуру и обогащается, выпуская дивные ткани с необычным рисунком.

Все же какое дарование! В каждом направлении – в науке, искусстве, дипломатии, коммерции – его бы хватило для исключительных достижений.

Стефан Цвейг. «Три певца своей жизни. Казанова»

С Екатериной Великой он беседует о григорианском календаре, а православному батюшке изъясняет причину, по которой православные крестятся справа налево, а католики – наоборот, дающую пищу для размышления даже современным лингвистам.

Во время одного из путешествий он легко изобретает «дом на колесах», приспособив для этого дормез; даже о геморрое он рассуждает как настоящий врач, поражая нас специфическими подробностями заболевания…

Казанова – это искатель приключений, он принадлежит к могущественному племени, которое позже назовут авантюристами. XVIII век – век авантюристов; это переходный период между средневековьем и Новым временем, когда во всей Европе у людей пробудились личные интересы, а нелегкие события жизни сформировали Личностей.

Казанова блестяще образован: он учился в Падуанском университете и в семнадцать лет защитил диссертацию по праву. Он начитан, прекрасно знает античную, итальянскую, французскую литературу, разбирается в театре, живописи. Он и сам литератор: написал три пьесы для Королевского театра в Дрездене, и они с успехом шли на сцене. Особенно интересно, что Казанова участвовал в написании либретто для оперы Моцарта «Дон Жуан»: директору театра, заказавшему оперу, пришла в голову мысль: устроить встречу Моцарта, либреттиста Да Понте и Казановы! И встреча состоялась. Несколько сцен из оперы принадлежат перу нашего героя.

Он вдобавок еще и историк. Его «Опровержение „Истории Венецианского государства“», написанной Амело де ла Уссе, – серьезный аналитический труд. Казанова еще и переводчик – он перевел на итальянский язык «Илиаду» (с греческого) и множество французских романов. Очередная его ссора с Венецией произойдет именно из-за литературных занятий: он перевел с французского трагедию Каюзака «Зороастр», имевшую успех, но венецианский аристократ Гримальди не выплатил ему гонорар, усмотрев в этом сочинении желчную сатиру, высмеивающую венецианских патрициев. Месть не заставила себя ждать: Казанова пишет язвительный памфлет и снова попадает в опалу. Кстати, это произведение содержит единственное публичное признание автора в том, что его настоящим отцом, возможно, был венецианский патриций Микеле Гримани.

Еще он издал фантастический роман «Изокамерон», направленный против Калиостро и Сен-Жермена. В «Истории моей жизни» есть страницы, посвященные беседам Казановы с Вольтером. Именно тогда он на полном основании скажет: «Вот уж двенадцать лет, как я ваш ученик». Беседы эти чрезвычайно интересны историкам романской литературы: это настоящий поединок двух незаурядных умов.

…Казанова родился в Венеции, «городе опасном, нежном, двуличном», как писал А. де Мюссе. Но это была еще и олигархическая Республика. Где же было родиться Великому Авантюристу, как не в Венеции, с ее блеском, золотом, карнавалами, жестокостью и неимоверными тайнами? Пройдитесь по узкой улочке Ca’Malipiero, где родился наш герой, найдите дом с табличкой с его именем и вглядитесь вдаль: где-то в узком проходе, на повороте, в конце арки, уходящей на соседние улочки, вы увидите тень великого «одинокого бродяги любви Казановы»…

На Канале Гранде, а точнее – на мосту Пальи, что напротив Дворца Дожей, еще недавно стоял памятник: чугунный гигант в камзоле и узнаваемом плаще поддерживал за пальчик прелестную куколку в маске. Это был дар к двухсотлетию смерти Казановы нашего соотечественника скульптора Михаила Шемякина. По слухам, если в дни карнавала подержаться за плащ Казановы, будет вам удача в любви… Но каким-то мистическим образом постепенно памятник стал проваливаться сквозь болотистую венецианскую почву. Неужели под тяжестью грехов? Вот от греха подальше, наверное, и убран был тот памятник…