Любовные реки, семейные берега (Архетипические сюжеты семьи и рода)

Это потому, что я не отделяю ребенка от себя. Я не прошла сепарацию (дважды не прошла – ни как ребенок, ни как мать), и ребенок мне представляется частью меня самой. А если это так, то ради него не можешь захотеть жить. Когда не хочешь жить ради себя, то можешь захотеть ради другого; но не ради того, кого от себя не отделяешь. И, если так, то понятно, почему с ним, оставаясь вдвоем, тоже не живешь – кажется, что живешь только на людях, а если он – это часть меня, то с ним я не на людях, естественно. Мне кажется, я стала понимать Медею. Я не об оправдании, а об объяснении. Я думаю, что Медея убивает детей не для того, чтобы отомстить. Медея убивает детей потому, что не отделяет их от себя; это такой способ самоубийства, когда для собственно самоубийства чего-то не хватает. И самоубийство лучше. Чем такая жизнь с ребенком изо дня в день.

Да, если ребенок воспринимается как часть себя, а себя не любишь. – что тут говорить, все понятно. »

Вот из-за подобных раскладов я и стерегусь слияния, и предпочитаю сепарацию при всей ее неприятности и болезненности.

Так ведь я мужчина.

Это вообще кажется мне одним из тех мест, где следует уважать мужчин. Мы изначально склонны рассматривать другого человека – пусть собственного ребенка – как другого человека. Мамы к этому изначально не склонны, и многих людей спокойное и «отдельное» отношение отца кормит во взрослой жизни не меньше, чем мамино

слияние кормило в детстве.

Статусные нарушения: «Победа над родителями»

Про этот сюжет немного трудно писать, потому что он настолько распространен вокруг, что в каком-то смысле является нормой. Его главный симптом, наверное, можно описать очень просто: это когда ребенок думает, что он умнее своих родителей.

Слово «умнее» здесь не очень принципиально, но это просто самая понятная и распространенная форма симптома. Дело здесь, конечно, не в уме, который у всех разный бывает, и в общем, у всех довольно одинаковый. На место «умнее» можно поставить «сильнее», «лучше», «старше». Дело не в уме, а в статусе, который «магически» таким образом заявляется. А статус заявляется очень интересный: ребенок – главнее своих родителей.

Говорят, в древнем Китае был культ предков, и предки изначально считались ближе к «благородному прообразу» и выше потомков во всех важных качествах. Для нашей культуры эта сказка кажется просто дикой, под такую лапшу даже первоклассник не подпишется. «Мир прогрессирует» и «дети лучше родителей» – это очень родственные сказки. Такова культуральная установка, здесь мы во многих смыслах бессильны.

Мы можем только наблюдать, куда приводит такой сюжет.

Конечно, для разных из нас, кто попал в него, существует разные обстоятельства. Кто-то расскажет, что для родителей он был не важен, роли свои они исполняли плохо, и поэтому ему пришлось стать «родителем самому себе». Кто-то объяснит, что родители – люди со слишком тяжелой судьбой, на них и оглядываться-то не хочется, не то что признавать главенство. Есть истории про «тупых» и «жестоких» родителей, из-под власти которых еле живой ушел – тот, кто теперь о них слышать не хочет. Есть истории про «совсем глупых» родителей, которые и в своей-то жизни не могут разобраться, не то что в нашей. Есть истории такие и истории сякие, но вывод из них один – родители авторитетами не считаются. Да, есть еще много историй, где о них самих приходится заботиться, то на работу устраивать, то замуж выдавать. Какие уж тут авторитеты.

Пока вы «нормально» беседуете с «нормальными» людьми, все эти истории проходят перед взором вполне спокойно. Ну, надо же, как жизнь сложилась. А начинаешь разбираться в этой жизни, исследовать ее базис и отправные точки – а там всё орет: «Папа! Мама!»

И оказывается, что в этой сказке первым эпизодом является «опускание» родителей, а вторым – пустота и тревожность, что «не на кого опереться», вой по поводу одиночества, жалобы на неимоверные тяжести, которые приходится тащить. Узнаете сказочку, нет? Герои этой сказки вначале слишком много берут на себя, совершая «акт отрицания родителей», а затем оказывается, что столько они тащить не могут.

«Генерал, мы столько всего завоевали, что непонятно, что с этим делать»

«Не отдавать же назад. Грузите обоз».