Любовные утехи русских цариц

Это сегодня женский пол так „разбасурманился“, что всякую власть у мужиков в постели отнял. Напирают со своей неуемной сексуальной революцией, и все. И все в сторону наслаждений, наслаждений: какие-то там эрогенные места заставляют мужиков на своем теле выискивать, какие-то там брошюры о продлении оргазма почитывают. Не стесняясь, заходят в такие магазины, где половые органы, словно яблоки, на полке выложены, и мази для возбуждения требуют. В вибраторах там разных ковыряются так бесстыдно, словно за хорошей мясорубкой в магазин пришли. Нет, раньше таких безобразий женщина не знала, как не знала и того, что секс — это наслаждение. Ее задача была одна — детей плодить. И это всегда было абсолютной и священной целью любой женщины. Никаких удовольствий в постели — коротко и ясно. Недаром когда изнасилованная в Варфоломеевскую ночь дама-гугенотка, боясь божьего гнева, спросила своего духовника, грех ли она совершила, тот на полном серьезе ответил: „Если тебе, дочь моя, приятно было, это большой грех, если чувствовала отвращение — это не грех“^[26].

И дама наша несколько ночей не спала, все дилемму разгрызала: было ей приятно или нет? Прямо по Маяковскому: „Была любовь или нет? Какая? Большая или крошечная?“

Однако, однако, дорогой читатель! Мы слишком поторопились с поспешными выводами, что только наш бесцеремонный век так охоч до искусственных органов во имя наслаждений сексом! О нет! Уже в семнадцатом веке Франция славилась великолепнейшими мужскими фаллосами, тысячами продаваемыми для нужд монашек. Не все же им, бедным, свечками наслаждаться! И вот предприимчивая проститутка Магдалена Гоурдан из Парижа на века прославилась не столько своим разнузданным поведением, сколько великолепнейшими искусственными творениями мужских органов, исполненными с таким неподражаемым реализмом, что тепленькое молочко в соответствующих моментах из полотняной мошонки впрыскивалось, имитируя оргазм. А дотошный хроникер того времени, скрупулезно сантиметром все измерив, подробно описал сей так нужный для дамской половины человечества предмет: „Кусочек трубочки длиной 21,5 см, сужающийся на одном конце так, что широкая часть имеет 4 см, а узкая 3,5. Края на обоих концах шероховаты, очевидно, сделано это для большего трения при употреблении. Внешняя часть поверхности члена украшена развратными рисунками, видимо, для пущего эротического возбуждения. Рисунок изображает человека с поднятым пенисом. Внутри трубочка смазана маслом“.

Но, дорогой читатель, мы погрешили бы против истины, если бы такие бесчинства русской бабе приписали. Нет! Русская баба, а тем более царица, вела себя скромно, и свою инициативу в наслаждениях ей проявлять не полагалось.

Историк того времени Котошихин, со свойственной древнерусскому языку сочностью, так писал: „А когда случится быти опочивать им вместе, то царь посылает по царицу, велит быть к себе спать или сам к ней похочет быть“^[27].

А коли не „похочет“? Мало ли из-за каких причин не навещает царь опочивальню царицы. Краля, скажем, какая у него на стороне завелась, что не возбранялось не только русским царям, но и мужикам не запрещалось. На факт прелюбодеяния мужчин закон сквозь пальцы смотрел. Уж на что Петр I лютый был на всякое проявление непокорности, а на прелюбодеяние смотрел, как на невинную шалость. Сам имел многочисленные любовные связи, и не только тогда, когда нелюбимую жену в монастырь заточил и соломенным вдовцом сделался, но и любя безумно вторую жену. Своего подданного Петра Кикина, сеченного кнутом за совращение девки в 1704 году, тем не менее поставил заведовать всеми рыбными промыслами и мельницами России. Также сквозь пальцы смотрели и на случаи растления малолетних детей. Известен случай суда над армейским чиновником за преступную связь с восьмилетней своей дочерью. Начальник напутствовал его такими вот словами: „Разве ты не мог удовлетворить своей страсти сношением с иной женщиной, когда можешь иметь столько расположенных женщин, сколько у тебя копеек?“^[28]

Уж на что Иван Грозный любил свою первую жену Анастасию и жить без нее не мог, но и он постоянно ей изменял, и не только когда на завоевания ходил, но и в Москве тоже. Словом, хотя блуд и преследовался строго нравственными понятиями и даже в юридических актах блудодеи помещались в один разряд с ворами и разбойниками, русские мужики предавались самому неистовому разврату. Очень часто знатные бояре, кроме жен, имели у себя любовниц, которых доставляли им сводни, да сверх того не считалось большим пороком пользоваться и служанками в своем доме, часто насильно. Мужчине не вменялся разврат в такое преступление, как женщине.