Любовный эксперимент по-американски (СИ)

Меня ее слова немного удивили, однако я машинально закрыла глаза и прислушалась к обратному отсчету, размышляя над тем, что сказала Лина.

Мы двигались в новый год.

Десять!

Загадывай желание…

Девять!

Оно точно сбудется.

Восемь!

Я ничего не хотела. Впрочем, одно желание было.

Семь!

То есть не желание, а человек.

Шесть!

Единственный человек в мире, которого я жаждала всем сердцем увидеть здесь, рядом со мной.

Пять!

Мужчина, в которого я безнадежно влюблена…

Четыре!

Мужчина, которого я желала сегодня поцеловать. Сегодня – и каждый следующий день.

Три!

Кто-то взял меня за руку, однако глаза я не открыла. Теплые сильные пальцы… Откуда они мне знакомы?

Два!

Мое сердце затрепыхалось в грудной клетке, очнувшись от сна, в котором пребывало последние пару месяцев.

Меня нежно потянули за руку, прижали к широкой груди… В нос ударил приятный запах туалетного мыла и морской соли. Я вдруг напряглась и задрожала всем телом. Затрепетала от предчувствия невероятной возможности.

Один!

Я ощутила у своих губ теплое дыхание, и горло сжало спазмом. Меня поцеловали…

Я продолжала внушать себе, что этого быть не может – просто разум играет в непонятные игры, когда у моего уха прозвучали три слова:

– Открой глаза, preciosa…

С Новым годом!

Я подняла веки, заморгала и… О господи!

Из горла вырвалось рыдание – уж не знаю, каким образом, ведь все слезы я давным-давно выплакала. И все же снова ревела, потому что мечта сбылась. Мое единственное желание…

Лукас.

Все было странно и непонятно, и следовало задать множество вопросов, однако что взять с влюбленной дурочки? Я так истосковалась по Лукасу, что лишь уткнулась ему в грудь, больше ни на что сил не хватило. Не мерещится ли мне? Не сошла ли я с ума? Сердце ухало, словно колокол, по щекам текли слезы – и от счастья, и от печали, и бог знает от чего еще.

Лукас здесь! Стоит прямо передо мной – в темном костюме, с взлохмаченной шевелюрой. О, этот теплый взгляд…

Вернулся? Но как, почему?

Лукас сжал мое лицо в ладонях и улыбнулся своей прекрасной улыбкой.

– Не плачь, Рози.

Он прижался лбом к моему виску; держал меня так, словно боялся упустить.

– Все, хватит слез. Слез больше не будет…

Я ничего не видела вокруг: для меня существовал только Лукас. По залу бегали разноцветные зайчики – не до зайчиков… Лукас здесь, со мной! Обнимает меня точно так, как я желала в тот самый день в аэропорту.

Он заговорил, и мои волосы зашевелились от выдыхаемых им слов:

– С Новым годом, ангел! Боже, как я по тебе скучал…

Я схватила его за руки, сомкнула пальцы на запястьях, ощущая биение пульса под теплой кожей, и прошептала:

– Лукас… Ты здесь! Почему ты прилетел?

Он прижал меня крепче, и по спине забегали мурашки.

– Прилетел, потому что люблю. Знаешь, до того считал, что обязан оставить тебя в покое, что недостоин… А теперь готов ползать на коленях, лишь бы вернуть.

Я издала невнятный звук.

Ладони Лукаса, и без того судорожно стискивающие мои щеки, напряглись.

– Расставание далось мне тяжело. Никогда в жизни подобного не испытывал. Теперь-то знаю: я не мог претендовать на то, чтобы с тобой остаться, пока не изменю себя к лучшему.

Он потерся кончиком носа о мой. Его губы были совсем близко, обещая поцелуй, в котором я отчаянно нуждалась.

– Больше никогда тебя не брошу – если, конечно, ты меня примешь. Если согласна терпеть… – Он осторожно заставил меня откинуть голову и посмотрел прямо в глаза. – Примешь? Я тебе все еще нужен?

Ответить я не смогла – горло сдавило спазмом.

– Мне нужно многое рассказать, Рози. Многое объяснить, но… – Лукас запнулся, продолжая держать меня обеими руками. Снова заговорил, и в его голосе слышалось страстное желание, захватившее и меня тоже. – Ты мне нужна. Позволь мне вернуться, и я докажу.

– Лукас, – наконец пробормотала я, – может, ты все-таки прекратишь болтать и поцелуешь меня? Пожалуйста…

Мне не было необходимости на него смотреть: и так знала – он улыбается. А когда его губы коснулись моих, поняла, что не ошиблась. Я чувствовала всеми фибрами души его замечательную улыбку, бескорыстность, доброту, любовь и искренность – словом, все, что делало Лукаса Лукасом. Обожала каждую мельчайшую частичку его души и тела, которые заставили меня столь безнадежно влюбиться.

Он раздвинул мои губы, проник языком внутрь. Скучал, нуждался, желал… Извинялся. И я простила. Впитала его чувства, надежно сохранила их в уголке мозга, где держала все остальные ощущения, которые Лукас мне подарил, а я чуть не потеряла. Израненная душа перестала болеть, наполнилась счастьем – и воспарила.

Мы прервались, жадно глотая воздух, и встретились взглядами. Лукас смотрел на меня словно на редкую драгоценность, которую больше не желал выпускать из рук.

– Ты только что убил во мне печальную Рози-Гринча, – хрипло пробормотала я.

Он засмеялся.

– Как я тосковал, Рози! По твоим губам, по глазам, по прекрасному лицу… – Каждое его слово сопровождалось нежными касаниями – то ко рту, то к щеке, то ко лбу. – А больше всего – вот по чему.

Теперь его ладонь прижалась к груди, где сердце билось так, словно пыталось вырваться наружу и прыгнуть в руки к Лукасу.