Любовный капкан

Помедлив минут пять, он с шумом вышел из библиотеки и поднялся на второй этаж, в их общую с Мариной спальню. Жена увлеченно смотрела какую-то комедию и только на секунду скользнула по нему взглядом.

Алексей, на ходу расстегивая домашнюю рубашку, направился в ванную, где сразу засунул ее в корзину для грязного белья. Инга пользовалась духами с резким цитрусовым ароматом, и он предусмотрительно убирал вещи после свидания с ней. Тщательно вымывшись душистым мылом, пригладив мокрые волосы, он вернулся в спальню. Марина уже легла спать. Телевизор был выключен, в темной комнате слышалось только легкое ровное дыхание жены.

Алексей тихонько лег рядом, завернувшись в теплое уютное одеяло. Телефон рядом на тумбочке тихонько пискнул. Поколебавшись, он решился открыть сообщение. Оно было от Инги: "Люблю тебя". Его лицо невольно расплылось в широкой счастливой улыбке. "Морок какой-то", — подумал он, засыпая. — "Колдовской морок…".

Глава 18. Марина. Февраль. Достать чернил и плакать!

Сегодня 40 дней с того дня. Родители увезли меня в Испанию, в Ломбардию. Папа купил там целое поместье по такому случаю, а мама хлопочет и до сих организовывает наш быт до того идеала, который, как по мне, совсем недостижим. Нас приехали поддержать Ружанские, и их Сашка ходит за мной как приклеенный, что отвлекает и раздражает одновременно. Бедная Валечка уже с ног валится. Мама взяла ее с собой и с ее помощью "снимает стружку" со всей приходящей прислуги. Все суетятся, придумывают дела для меня и себя и со всех сил пытаются развлечь.

Но меня все это мало трогает, своих забот хватает. Бездетная вдова в неполные тридцать лет — печальный итог моей жизни на сегодняшний день.

То, что Алексей влюбился, я поняла мгновенно, еще на том вечере, когда у нас в гостях были родители. Красивую горничную, которая приехала с мамой, я поначалу всерьез не восприняла — блеклая на мой вкус, невыразительная. На мой вкус! Как же я была самонадеянна и глупа. С чего я решила, что мой вкус — это вкус Алексея?

Он вошел в столовую с лицом, которое как будто светилось изнутри радостью и счастьем. Никогда таким я его не видела. Но с Ингой это сначала не связала: роман с горничной? Ну не смешите.

Но по тому, как он потерянно сидел за ужином, как витал в облаках, как смотрел в сторону двери, как будто ожидая что кто-то войдет… Как мальчик, ждущий волшебника. Или, точнее, волшебницу. И меня осенило: она. Но до конца поверить все-таки не могла. Пылкость и страстность мужа в тот вечер были непривычными, переходящими в грубость, как будто на моем месте должна быть другая, а не я, и он мстит за это…

На следующий день мама увезла Валечку, Алексей уехал на работу, и дома стало невыносимо. Мысль о том, что она ходит рядом, женщина, которая одним взглядом так легко украла любовь моего мужа, гнала прочь из родных стен, куда глаза глядят. Я предупредила Люсю, что уеду на йогу, наскоро оделась и прыгнула за руль. Около ворот мне замахал руками Иван — я нехотя притормозила, не понимая, что ему понадобилось. Он, подойдя, внимательно посмотрел мне прямо в глаза и скомандовал сесть на пассажирское кресло. Спорить я с ним не стала. У меня и правда не было сил и настроения, а он всегда, сколько себя помню, был рядом, молчаливый и надежный как скала.

Мы съездили в центр, я бесцельно побродила по магазинам и решила вернуться домой: на улице, при виде ярких красивых украшенных улиц, дурные предчувствия навалились с новой силой.

Въехав во двор, я увидела машину мужа, небрежно припаркованную у крыльца. Слишком ранний приезд с работы был еще одним тонким тревожным звоночком, который потихоньку превращался в похоронный набат нашей любви.

Первым порывом у меня было заскочить поскорее домой и обнять его, развеять все свои сомнения и тревоги. Но я почему-то поступила по-другому: попросила Ивана сходить в дом за горячим кофе, решив посидеть в заснеженном красивом саду. Наверное, надеялась, что белая сказка превратит меня в ту нежную снегурочку, которой был так увлечен мой любимой муж.

Иван неслышно пошел в дом через черный ход, а я села на скамейку под ледяными ветками яблони и задумалась, как будто застыла. Потихоньку мороз пробирался все дальше и дальше под одежду, а Иван все не возвращался. Забеспокоившись, я встала и вошла в дом.

В темном холле яркими ядовитыми огнями меня ослепила наряженная елка. Некоторое время я стояла молча, раздумывая, куда мог подеваться обычно расторопный и исполнительный садовник, как из бокового коридора послышались неуверенные шаги, и я увидела своего мужа, растерянного и бесконечно виноватого. В этот миг мне стало окончательно и бесповоротно ясно, что нашего брака, нашей любви, нашего "мы" больше нет. И отныне никогда не будет.