Любовный кусь

– Эй! Я не хочу, чтобы ты меня жалела.

– Я и не жалею. Просто злюсь на то, что такое вообще происходит в некоторых семьях. Если бы все занимались своим ментальным здоровьем, то травмированных детей и взрослых было бы гораздо меньше. Люди были бы счастливыми…

– И что тогда?

– Не знаю… – Я пожала плечом. – Одни создавали бы что-нибудь прикольное для других. Строили бы повсюду кинотеатры с экранами в виде сферы с эффектом полного погружения: с запахами, с шумами. Или отстраивали целые фантастические города с разными аттракционами. Делали бы новые открытия, нашли лекарства от всех болезней, исследовали бы космос, организовали поездки на Луну и Марс. Много чего! Что-то получше, чем бить и унижать родных. И чужих.

– Да, это было бы круто. Только где бы люди брали мотивацию, если бы у всех все было хорошо? Мы все такие ленивые. Мне кажется, лишь внутренние травмы заставляют нас хоть немного шевелиться: доказывать кому-то что-то или просто зарабатывать деньги, если семья родителей небогата. И так далее. Так что, я думаю, у людей всегда будут какие-то проблемы. Мы несовершенны.

– А я все же надеюсь, что все мы возьмемся за ум… Хотя бы через пару сотен лет! И перестанем бить и унижать друг друга, научимся контролировать свою агрессию. Займемся творчеством и наукой.

– Идеалистка! – улыбнулся он.

Мы ненадолго замолчали, обдумывая сказанное.

– Если бы мать и отец не повздорили и он не ушел от нас, в моей жизни все могло бы сложиться иначе, – сказал задумчиво Айвэн. – Он всегда хорошо зарабатывал; насколько я помню, он тоже копался в компьютерах. Возможно, я бы уехал в столицу и стал высокомерным мажором. Может быть, даже врачом, как всегда хотел. Не торчал бы в провинциальном городе, в общежитии недалеко от Института биологии.

Мне почему-то стало не по себе от мысли, что мы бы тогда не встретились, однако хотелось его подбодрить:

– Ты отличный специалист и очень умный парень. У тебя большие перспективы. После окончания вуза сможешь уехать за границу, если захочешь.

– Знаю. Просто размышляю… Уезжать из страны, кстати, я не собираюсь.

– Ммм… Все это время тебе было одиноко без отца?

– Нет. Только непривычно первое время. Он не очень-то любил меня. Возможно, потому что проецировал ненависть к матери на меня. Они же поженились, потому что я родился, а ему хотелось всего-то развлечься без всяких обязательств. Даже когда жил с нами, он учил не меня, а соседского мальчика, что был чуть старше меня: как дрессировать собак, как ремонтировать бытовую технику. Разные мужские занятия, короче. Мне разрешалось только стоять рядом и ничего не спрашивать. И его мать меня тоже не любила, моя бабушка. Не давала мне папины игрушки. Помню, у нее на полке лежала коробка с железной дорогой и поездом. Такая красивая! И мне не разрешали ее открыть и сыграть хотя бы раз.

– Как ты можешь кому-то не нравиться? – вырвалось у меня. – Ты замечательный человек!

Моему возмущению не было предела, и этот бунт вызвал его молчаливую улыбку.

– Мне ты нравишься! Ты очень симпатичный, добрый, милый парень!

– Даже не знаю, что тебе на это ответить… Я совсем не милый, не всегда добрый и не уверен, что симпатичный. Но спасибо. – Айвэн взял мою руку в свою. – Ты мне тоже нравишься. Очень-очень и давно-давно. С первого дня, как объявилась на пороге нашей с Дэном маленькой комнаты.

Так давно?

От этих слов внутри меня что-то ухнуло, будто я упала с небоскреба во сне. Похожие ощущения. Скользнула взглядом по нашим соединенным рукам и утонула в глазах Айвэна, застенчивых и робких, это показалось мне удивительно милым. Дальше все происходило как в замедленной съемке. Я потянулась к его губам и коснулась их. И он ответил на мой поцелуй, нежно и неторопливо, обнял меня за талию и притянул ближе к себе.

Айвэн

Губы Виолетты были мягкие, теплые, с привкусом шампанского и малины. Я зарылся руками в ее волосы и углубил поцелуй. От волнения у нее получалось немного неловко, и это распаляло меня еще больше. Я начал шумно дышать. Ненадолго отстранившись, Виолетта коснулась моих скул кончиками пальцев. Сначала она рассматривала мое лицо, задержала взгляд на губах, посмотрела в глаза, а потом снова прильнула ко мне и оставила несколько легких поцелуев на скулах и шее. Я прикрыл глаза. Ощущение ее губ на своей коже было чем-то особенным. Такого я еще ни с кем не испытывал. Мне безумно нравилось. Мое тело не осталось равнодушным к ее прикосновениям: в домашних штанах болезненно ныло уже с того момента, когда она только положила мне голову на плечо и принялась водить пальчиком по татуировкам. Меня спасало лишь то, что мы были укутаны в плед, когда смотрели сериал.