Любовный напиток в граненом стакане

— Из дизайнеров, — смутилась она. — Точнее, из несостоявшихся дизайнеров. Я ушла из университета со второго курса. Но это обычная история. Удел многих женщин. Рождение ребенка, вынужденное сидение дома.

— А возвратиться в университет не хотелось?

— Не хотелось, — отрезала она.

Почему-то ей этот вопрос задавали часто. Подразумевалось, что парикмахером может работать каждый. Поймут наконец люди или нет, что это такое же творчество, как любое другое?!

Но подобные мысленные монологи, увы, никто не слышит.

Впрочем, нет, услышали. Андрей, видимо, следил за ее лицом, по которому он успел прочесть...

— Простите меня, Даша, я, видимо, тоже не относился всерьез к вашей профессии. Думал, почему такая умная, тонкая женщина, и вдруг парикмахер!

— Но все же не ассенизатор, верно?

Она невольно взглянула на дверь, ожидая, что в любую минуту опять появится ее муж и решит, что она любезничает с клиентом.

— Намек понял, — весело проговорил Андрей. — Ухожу, ухожу, ухожу.

Он легко сбежал по лестнице, помахав ей на прощание рукой.

Даша машинально выглянула в окно и увидела, что Виктор, оказывается, быстро закруглил разговор с ее матерью и поджидал у входа Андрея, чтобы с ним разобраться.

Теперь он схватил Андрея за ворот куртки и что-то говорил ему. Еще не хватало, чтобы мужчины передрались как раз у входа в салон. И еще ей было стыдно. Ну при чем здесь Андрей? Она была уверена, что в те времена, когда между ней и Виктором были нормальные супружеские отношения, он никогда бы себе такого не позволил. Драться с мужчиной, который, можно сказать, спас его жену! Да и Андрею, если подумать, мало радости в том, чтобы получать неприятности за сделанное добро.

Она сбежала по лестнице и, открывая дверь, услышала, как Андрей говорит ее мужу:

— Я видел, как ты ее любишь. Девчонка по ночам ходит пешком одна, а ты разъезжаешь в своей навороченной тачке и не слишком беспокоишься, как там твоя жена!

— Это не твое дело! — заорал Виктор.

Даша задержалась у приоткрытой двери: хорошо, что стекла на входной двери тонированные и никто не видит, как она подслушивает.

— Вот и я говорю, не твое дело, — хохотнул Андрей, — к кому я хожу стричься. В своем доме командуй!

— А это, между прочим, наш салон, семейный!

— Вот как? — натурально удивился Андрей. — Тогда составь список тех, кому нельзя входить в ваш семейный салон, и повесь при входе. Я буду знать.

— Нарываешься?

— Просто мне не нравятся мужики, которые ведут себя как собственники... Да, мне нравится твоя жена. И, думаю, не мне одному. Но я не сделал ни одного движения, не сказал ни одного слова, которое могло бы ее обидеть. Хотел бы я видеть человека, который осмелился бы это сделать. Я имею в виду нормальных мужиков, а не отморозка, который встретил ее в темном переулке... А ревность твоя, похоже, не на пустом месте растет. Что, в себе не уверен?

Виктор что-то рыкнул, но Даша уже не услышала, потому что он круто развернулся и пошел к двери в салон. Ей ничего не оставалось, как юркнуть в туалет, который располагался как раз под лестницей на первом этаже.

Она подождала, пока Виктор не протопал наверх, и пошла следом.

— Где ты была? — набросился он на нее.

— Ты что, спятил? В туалете, где же еще?

— Прости, сам не знаю, что со мной. Нервничаю. «Я знаю, что с тобой, — горько подумала Даша, — ты почувствовал, что жена, которую ты до того считал женщиной не слишком интересной, оказывается, нравится другим мужчинам. Ты и не предполагал, что ее попросту могут увести. Разве ты не предлагал мне совсем недавно найти себе надежного мужчину? И что же? В тебе сыграло чувство собственника. Но на этот раз все решать буду я. А ты, говоря твоими же словами, здесь не при делах!»

— А куда, кстати, делась наша общая знакомая Светлана? — невинно поинтересовалась Даша.

Виктор помрачнел.

— Она нашла себе другого.

— И тогда ты решил вернуться на свое старое место, не думая, что оно может быть занято! — ядовито выговорила Даша.

Муж выдал ей правду, ничуть не заботясь, как воспримет ее Даша. Ну и она ответила тем же.

— Я вижу, что его пытаются занять, и постараюсь не допустить этого, — вполне серьезно сказал он.

— А если бы я попыталась не допустить прихода другой на мое место, как думаешь, у меня это получилось бы?

— Думаю, нет, — опять честно ответил Виктор. Наверное, никогда еще правда так не оскорбляла ее.

Когда жены восклицают: «Правда! Мне нужна только правда!» — они думают, что как раз правды им и не скажут. Да и нужна ли такая правда, которую они сами знают?!

Правда, которую Даша знала, была унизительной. Ко всему прочему, не отказываясь ни от чего в ней, Виктор словно ставил свое факсимиле на этой истории, пусть и изложенной устно. Он считал, что имел право так поступить с Дашей, как и потом — вернуться к ней, будто ничего не случилось.

Почему же она медлит? Разве совсем недавно она не была уверена в том, что никогда этого ему не простит?