Любовный пасьянс

Катя Городецкая стояла перед зеркалом и пыталась соорудить на голове нечто, хотя бы отдаленно напоминающее вечернюю прическу. Но непослушные золотистые волосы никак не желали укладываться крупными красивыми локонами, как было изображено на картинке из журнала, взятой Катей за образец. Не успевала она пристроить очередную шпильку, как предыдущая выскальзывала, и прическа неумолимо рассыпалась. «Надо было все-таки пойти в парикмахерскую», — с досадой подумала Катя. Нечего разводить самодеятельность.

От досады она резко дернула рукой, и из прически вывалилось сразу несколько шпилек. Ну вот, опять начинать все сначала!

— Катюша, ты не видела мой галстук? — послышался из комнаты голос мужа. — Тот серо-синий, итальянский?

Катя бросила шпильки на подзеркальник и побежала в спальню. Володя стоял перед раскрытым шкафом и задумчиво рассматривал его внутренности.

— Никак не могу найти, — виновато сказал он.

— Просто ты не там ищешь.

Катя улыбнулась, открыла соседнюю створку и почти сразу достала потерянный предмет.

— Вот, получай.

Протянула было его мужу, но сразу передумала:

— Давай-ка я его тебе завяжу.

Володя поднял подбородок. Ласковые и умелые Катины пальцы справились с узлом галстука в считанные секунды. Отступив на шаг, она полюбовалась делом своих рук. Володя уже был почти готов к парадному выходу: белая рубашка, серые брюки, неброский, но элегантный и безумно дорогой галстук. К этим брюкам полагался синий пиджак — вон он, висит на спинке стула. Катя давно уже поняла, что серый и синий — Володины цвета, и одежду для мужа подбирала именно в этой гамме. Володя провел рукой по волосам:

— Ну как я тебе? Не стыдно со мной показаться в свете?

Катя помотала головой, потом быстро чмокнула его в щеку:

— Какой ты красивый! Ты самый красивый мужчина из всех, кого я знаю!

— Просто ты необъективна.

— Еще как необъективна!

В ее голосе слышалось такое обожание, что Володя слегка смутился. Трудно все время быть кумиром даже для собственной жены. Приходится постоянно соответствовать, а это налагает определенные обязательства. В глубине души он хотел бы, чтобы Катя относилась к нему хоть чуть-чуть прохладнее. Он же нормальный мужчина, а не Ходячее Воплощение Всяческих Добродетелей. По правде говоря, жизнь с безмерно любящей женой иногда кажется чуточку пресной, чтобы не сказать скучной… Но останавливаться на этой мысли и додумывать ее до конца Володя не стал. От добра добра не ищут.

Он посмотрел на Катю и тут только заметил, что она стоит перед ним в изящной кружевной комбинации и в черных лаковых лодочках на высоченной «шпильке». Зрелище, конечно, сверхсоблазнительное, но…

— А почему ты еще не одета?

На счастливое Катино лицо набежала тучка:

— У меня ничего не выходит с прической. Стараюсь, стараюсь, и все зря. Вот видишь…

Катя тряхнула головой, и ее длинные волосы заструились по плечам. Володя улыбнулся:

— Оставь так. Французы говорят: чистая голова — уже прическа. А уж твои волосы укладывать просто грех. Они у тебя как у Раутенделейн.

Он притянул жену к себе, обнял и погладил мягкие шелковистые локоны. Катя прильнула щекой к его груди:

— А кто это — Раутенделейн?

— Фея. Из пьесы Гауптмана «Потонувший колокол».

— Не читала…

— Я принесу тебе книжку. У нас дома есть.

В другой раз Катю бы царапнуло, что он сказал «у нас дома» не об их новой замечательной квартире, а о той, где они жили раньше и где сейчас жила одна тетя Инна. Но его руки обнимали ее, она слышала стук его сердца — так стоит ли расстраиваться из-за пустой оговорки!

Они постояли так, обнявшись, минуты три. Володя спохватился первый:

— Послушай, мы рискуем опоздать. Одевайся скорее. Машина придет через пятнадцать минут.

Катя с сожалением высвободилась из его рук и потянулась за длинным изумрудно-зеленым платьем, заботливо разложенным на постели.

В этот момент в дверь позвонили. Машина пришла даже раньше, чем было назначено.

Вика уже начинала тихо злиться. Битых пятнадцать минут она торчала как дура у памятника Тельману, уши у нее замерзли, и губы под помадой, наверное, посинели от холода.

Она была в своей любимой и единственной короткой шубке из чернобурки, накинутой на элегантное маленькое черное платье, — даже шею шарфом замотать не удосужилась. Вика жила в соседнем доме, к памятнику подошла вовремя и была уверена, что ее тут же посадят в машину и повезут по назначению.

Сегодня вечером она должна была присутствовать на фуршете в честь подписания окончательного договора между крупной французской фирмой и «Элитой» — фирмой Аникеева. И именно на этом фуршете ей надлежало познакомиться с той самой милой дамой, которую Всеволод Кириллович навязывал ей в подружки. Если сегодня все пройдет гладко — послезавтра Вика подписывает контракт с «Петром и Марком».