Любовный пасьянс

И только сейчас до Вики вдруг дошло, что она совсем не знает, как зовут ее нечаянного гостя. А он не знает, как зовут ее. Провели вместе вечер и не познакомились! Нет, этот парень действительно какой-то чудной…

5

Вот уже неделю Алена места себе не находила. Все валилось из рук, о работе противно было и думать. Какое там работать — жить не хотелось. Не было сил даже на то, чтобы привести в порядок себя и квартиру. Правда, пытаясь отвлечься от мучительных мыслей, Алена два дня назад затеяла было генеральную уборку, вывалила из шкафа тряпки, стала перебирать книги, но через пятнадцать минут поняла, что от этого занятия ей становится только хуже. Оставив все как есть, она опустилась на пол и разревелась. С тех пор барахло так и валялось неубранным, и ее жилище напоминало пляж во Флориде после разгула урагана.

А вчерашний день Алена провела, сидя на диване и до бесконечности прокручивая кассету с записями покойного Игоря Талькова. Кассета нашлась случайно, Алена и не подозревала о ее существовании. Возможно, кто-то просто забыл ее у Алены. Но сейчас Тальков оказался самым лучшим лекарством для ее измученной души. Поразительно — он словно знал все об Алене и о Володе, пел их историю в каждой песне.

Кассета в очередной раз кончилась, Алена нажала кнопку перемотки, и в очередной — который уже по счету? — раз включила ее сначала.

Все на свете шло своим путем, медленно и верно,
Успех в делах, семья и дом лечили раненые нервы,
Не будили звездные дожди моего воображенья,
И превратились виражи в плавное скольженье… —

тихо начинал рассказывать низкий хрипловатый голос под мерную и ритмичную музыку. Потом музыка словно взлетала, закружившись в налетевшем вихре:

Скажи, откуда ты взялась, ты опоздать не испугалась,
Несвоевременная страсть, моя нечаянная радость,
Нарушив мой земной покой, ты от какой отбилась стаи,
И что мне делать с тобой такой — я не знаю…

И потом опять — тихо, как рассказ-повествование:

«Вздрогнул как от выстрела мой дом, стены закачались,
Когда в окно твоим крылом счастье постучало.
Понимал ли дом, что он теперь для меня стал тесен,
Оставил незакрытой дверь и окон не завесил…

И опять — взлет:

Скажи, откуда ты взялась…

Финал этой песни-истории был печален — такой же, как и в Аленином случае:

Но уютный замок из песка стал как будто ниже,
И заменили облака рухнувшую крышу.
Ты смотрела, как под крышей той разгорались страсти,
Сказав, что на беде чужой мы не построим счастья…

И, наконец, боль в голосе Талькова прорывалась наружу и потоком захлестывала слушателя:

Да, я бы мог, конечно, отпустить тебя, но это не поможет.
Вернуть обратно и простить меня мой дом уже не сможет.
Расстаться можно и любя — боль рассосется понемногу…
Но только, обманув себя, мы обмануть не сможем Бога.

Пауза, проигрыш, и последнее, тихое и отчаянное:

Скажи, откуда ты взялась?

Такая безнадежность сквозила в этой строчке — безнадежность, которую Алена чувствовала не только всей душой, а каждой клеточкой своего тела…

Следующая песня на кассете была еще печальнее: тоже о любви и вынужденном расставании. Но до следующей песни на этот раз дело не дошло. В дверь позвонили — резко и настойчиво. Один раз, другой, третий… Пришедший держал палец на кнопке звонка до тех пор, пока Алена не дотащилась до прихожей и не справилась с замками.

— Что с тобой? — Иван стремительно шагнул через порог и схватил Алену за плечи. — В редакции говорят, что ты больна. Звоню домой — второй день никто не берет трубку. Телефон не исправен?

— Исправен, — бесцветно сказала Алена.

Иван внимательно посмотрел на нее:

— Ты действительно больна? Видок у тебя…

Он запнулся на полуслове и покачал головой.

Алена высвободилась из его рук и равнодушно бросила:

— Так… Не больна и не здорова.

Она повернулась к Ивану спиной и прошла обратно в комнату. Там Алена снова забралась на диван и затихла, уставившись в пространство перед собой. Иван, не дожидаясь приглашения, последовал за Аленой.