Любовный поединок

Лорд Керкланд наполнил два бокала шерри. Один из них он легким движением пальца придвинул по полированной поверхности стола Джулиану, другой медленно поднес ко рту и слегка пригубил.

— Я хочу узнать, кто санкционировал мой арест? Неужели так сложно ответить на мой вопрос? — Джулиан решил пренебречь некоторыми тонкостями этикета.

Заикание лорда Керкланда не уменьшилось и не усилилось. Оно осталось в той же благополучной норме, которая придавала своеобразную прелесть любому высказыванию члена правительства.

— Я н-никак не могу поверить, что ваш арест был кем-то одобрен в нынешнем к-кабинете. Я не нашел ни в м-мэрии, ни в м-министерстве внутренних дел никаких б-бумаг, где бы упоминалась ваша фамилия. Это с-слишком старая история. Она уже п-поросла мхом.

Джулиан смотрел поверх его головы на одну из картин, украшавших стену кабинета министра Его Величества. В душе его возникло странное чувство, будто он вновь беззаботный шаловливый мальчик, а его мать со сдержанной доброжелательной улыбкой наблюдает за ним.

Горло его пересохло, он был близок к обмороку и выпил одним глотком предложенное ему министром шерри, словно спасительное лекарство, растворенное в ледяной воде.

— Художник не так х-хорош, но сходство он уловил в-великолепно… — вроде бы ничего не заметив, прокомментировал лорд Керкланд.

— Очень красивая женщина! — в тон ему произнес Джулиан и небрежно поинтересовался: — Кто она?

— Моя сестра. П-портрет был написан накануне ее исчезновения.

— Но я слышал, что все картины сгорели во время пожара.

— Вы совершенно п-правы! Это единственное, что я за большие деньги смог восстановить. 3-за большие деньги — по обгоревшим остаткам!

Для лорда Керкланда это была лишь старшая сестра, для Джулиана его мать, его Богиня любви и нежности, которой он молился.

Он попробовал забросить удочку с наживкой в темный омут памяти уважаемого министра.

— Я много слышал различных пересудов об этой трагической истории.

— Интересно, ч-что же вы слышали? — рука лорда едва заметно дрогнула, и горлышко графина, из которого он наливал шерри в опустевшие бокалы, чуть звякнуло. Почти незаметный звон стекла о стекло. — Я удивлен, что л-люди вспоминают такую старую историю.

— Я слышал, что сэр Роберт Уорд устроил настоящую травлю на человека, который женился на вашей сестре, и в конце концов довел его до жалкой и позорной смерти в тюрьме.

— Здесь много неясностей, мой друг. Вас это не касается ни в малейшей с-степени.

— Что с нею сталось? — не удержался от прямого вопроса Джулиан.

— С моей с-старшей сестрой Гарриет? — переспросил граф. — Ничего хорошего! Ее с-след потерялся. Она старше меня на десять лет, и, когда я вылез из коротких ш-штанишек и начал поиски, ни одна ищейка не унюхала ее с-след. Она мертва, наверное… — Граф вздохнул. — Аг-гдеее могила — Бог знает!

— Вы уверены, что эта женщина на портрете, то есть ваша сестра Гарриет, мертва? — жестко спросил Джулиан.

— Ренни — этот ж-жалкий учителишка, нанялся на службу к лорду Хорнсби. При заключении контракта он уже тогда заявил, что является в-вдовцом. Кому верить на этом с-свете! Если бы Г-гарриет была жива, она обязательно подала бы мне з-знак. Мы так любили друг д-друга в детстве.

Джулиан помнил условия принятия на службу в семейство лорда Хорнсби домашнего учителя — он должен был быть холост! С момента подписания этого жестокого договора Джулиан лишился отца. Их семейное гнездо мгновенно раздавил безжалостный сапог нанимателя. Джулиан не мог удержаться от других каверзных вопросов.

— Сэр Роберт боялся разоблачения со стороны Ренни? Ведь учитель был человеком грамотным. Он бы сумел оправдаться письменно перед судом и, наоборот, утопить своего обвинителя.

— К-когда идет такая б-битва, кто думает о потерях? Показания раскаявшегося лорда весят на фунт серебра больше, чем г-грошовая бумажка, начертанная спьяну каким-то провинциальным г-грамотеем. Я с-скорблю о своей сестре, но у меня немало и других забот.

Вежливый стук в дверь подтвердил заявление лорда. Секретарь явился с целой кипой бумаг, требующих немедленной подписи министра. Сановник и секретарь, казалось, разговаривали на самом обыкновенном английском языке, но присутствующий здесь жев кабинете Джулиан не понял из их беседы ни слова. Впрочем, его не интересовали государственные «тайны».

После того, как секретарь удалился, лорд Керкланд вновь уделил все свое внимание Джулиану.

— Я в-вызвал вас, чтобы принести извинения… Вы понимаете за ч-что?

— Понимаю. За то, что на меня надели кандалы и продали в рабство. Это мелочь, пустяк, если смотреть на это с вершины государственных интересов.

Граф горестно вздохнул.

— Никто так и не разобрался, что п-произошлотой ночью. У нас столько различных секретных с-служб и столько бандитов, напяливших на себя официальные мундиры. Мятежи в-вспыхивают везде, и у меня не хватает людей, ч-чтобы их подавить, и, честно признаюсь, доносчиков, чтоб п-предупредить мятежи в зародыше. В тс ззлосчастные дни, как мне помнится, несколько сот моряков сошли на берег с кораблей, напились до неприличия и устроили п-пожары по всему Лондону.