Любовный приворот для одноклассницы

Девушка схватилась за сердце, узрев разверзшуюся под ногами бездну, где перекрещивались ветры времени и покоилось знание.

«Мы делили с тобой небо пополам… Делили пополам наши жизни. И смерть была одна на двоих. Ты сказал, что ждешь… И я знаю, где найти тебя…»

– Что ты намерена делать, дочка? Только не предпринимай ничего рискованного, не посовещавшись со мной. Да что с тобой такое?

– Все хорошо, – ответила Виктория с отсутствующим взглядом.

Приняв решение, она допила чай и аккуратно поставила фарфоровую чашку на стол. Потом встала. Ее серо-зеленые глаза искрились, на дотоле бледных щеках играл румянец.

– Ты что-то задумала, шалунья? – удивленно спросил Борис Михайлович.

Виктория широко улыбнулась:

– Прощай, дядя Боря. Мне пора… Боюсь, я задержалась на несколько сотен лет…

И, не дожидаясь ответа, вышла из кабинета, оставив крестного в полном замешательстве. Он выглянул в окно, провожая точеную фигурку взглядом, потом привычно закрыл глаза, сканируя ауру, и испуганно вскрикнул.

На золотисто-голубом свечении оболочки, словно рваная рана, зияла зигзагообразная черная полоса – след когтя неизвестного существа, пометившего свою жертву.

* * *

Странная греза, точная реплика минувшего дня, настигает Машу.

Она вновь стоит на нижней ступеньке лестницы, ведущей от собора Марии Салюте, и ждет Максимильяна.

Она купила билет в сказку, поступила по-другому.

Ее друг обязательно появится и позаботится о ней.

В волшебном мире такие правила.

Солнце медленно катится к закату, окрашивая горизонт золотыми бликами.

Маша, затаив от восторга дыхание, наслаждается видом, открывающимся на залитую вечерними лучами площадь перед кружевным дворцом и вознесшуюся ввысь колокольню. Девушка спускается к воде, вдыхает свежесть морского бриза, пронизанного солнечным светом и наполненного криками чаек.

Внезапно порыв ноябрьского ветра приподнимает фалды плаща, пробирается ледяными пальцами между шнурками корсета, под платье.

Маша с удивлением разглядывает свой странный наряд, ощупывает дрожащими руками тело, голову, волосы.

Невероятно: ее стрижку грандж сменяют золотистые локоны, сколотые на затылке костяным гребнем с летящей изумрудной птичкой.

Мимо бесшумно, словно призраки, скользят по зеркальным водам изящные гондолы, и сладкоголосые лодочники поют песню о любви, пережившей века.

Во сне Маша понимает каждое слово.

Закатные лучи окрашивают кампанилу в розовый цвет. Город погружается в сумерки. Время пришло.

– Кристина! – слышит она за спиной долгожданный голос и оборачивается.

Ловко перепрыгивая через ступеньки, к ней спускается Максимильян.

Во сне Маша не удивляется, что Яков совершенно здоров.

Его больная нога более не причиняет ему неудобств.

Ее также не удивляет странный внешний вид Якова. На лице художника не осталось ни одного шрама от ожогов, его украшает приподнятая на лоб полумаска. И любимый одет в белоснежный костюм Пьеро. Только глаза, обведенные черной тушью, не плачут, а светятся от радости. Скоро карнавал, ей самой пора позаботиться о новом образе.

Маска Коломбины ждет!

Прижавшись к груди Макса, Маша с наслаждением вдыхает аромат теплого медового молока, а Кристина – запах выбеленных холстов и масляных красок, исходящий от волнистых волос, упавших Якову на щеки.

– Маленькая Птичка, ну-ка встань лицом к площади. Неужели я увижу в твоих глазах розовую кампанилу?

Маша смеется и прячет счастливое лицо на его груди. Безвременье настигает ее.

Яков достает из бокового кармана небольшой предмет и протягивает девушке. Она с удивлением узнает выточенного из дерева ангела, раскинувшего еще целые крылья, и в недоумении поднимает на любимого глаза.

– Перед тем как покинуть с тобой Фрайбург, я тайно посетил Иоахима, моего духовного отца. Еще не зная, что будет помилован, священник передал обещанного тебе давным-давно, еще в Марцелле, ангела. Правда, с небольшим поручением. Внутри него есть тайник, куда Иоахим вложил прощальное письмо к сестре. Вот здесь, смотри. – Максимильян, подцепив ногтем основание деревянной фигурки, вытаскивает небольшую щепочку и вытряхивает на ладонь сложенную вчетверо записку. – В этом грустном письме уже нет смысла, отец Иоахим спасен, пусть теперь его трогательное прощание плывет по воле волн, – говорит Яков и бросает пергамент в канал. – Держи ангелочка и не забудь, что в нем можно спрятать какую-нибудь очень важную для тебя вещь. Очень… важную… вещь…

Резанувший слух истошный крик чайки вытолкнул Машу из удивительного сна. Открыв глаза, она несколько минут лежала глядя в потолок, постепенно возвращаясь в реальность, вспоминая минувший день.

Яркая вспышка заставила ее повернуть голову набок и счастливо улыбнуться.

Максимильян, как всегда, бессовестно воспользовался половиной ее подушки и теперь тихо посапывал, наслаждаясь утренней грезой. Его нежные губы, вернувшие ей вчера сказку, улыбались во сне.

– О боже! – прошептала Маша. – Значит, это все правда… не сон…