Любушка-голубушка

– Да уж, конечно, – пробормотала она, чувствуя, как набегают на глаза слезы. Хотелось сказать ему, что ждет его, что тоскует, что… Ничего этого говорить было нельзя, невозможно, глупо, и она только спросила, когда именно ждать Эльку. Денис сообщил, что сосед привезет ее часов в десять утра – прямо в диагностический центр, а у Любы она появится только к концу дня.

– Ты во сколько дома будешь?

– Ну, в шесть уже буду, наверное.

– Тогда в шесть-полседьмого.

– А она выдержит целый день?

– Да ничего, ей теперь уже можно будет есть, так что как-нибудь. Ну слушай, мне тут уже пора… Так что я прощаюсь, ладно? Спасибо тебе, я даже не ожидал, честно… И жди меня, я приеду, поняла? Еще позвоню. До связи! Целую тебя!

– А я тебя, – прошептала Люба в ответ, слушая, как утихает его голос и жалея сейчас об одном: что хотя бы голос нельзя схватить, притянуть к себе, прижать, обнять!

«Ты с ума сошла?» – спросила она себя.

Ответ был только один: да.

Да!

Черно-белое кино воспоминаний

На следующее утро «Опель Адам» мерил километры до города. Окрестности выглядели нарядно: казалось, зима прочно вернулась, и еще долго будут укрывать землю пушистые сугробы. Кое-где из-под снега проглядывали кочки, над ними клонились белые березы.

А в городе было грязновато, мокро, и сразу становилось понятно, что этот мартовский снег – может быть, последний в этом году – никому совершенно не нужен, только хлопот добавил дорожным службам, которые его вяло и лишь местами чистили, да пешеходам, которые торили тропки в сырых, тяжелых, гнусных, а вовсе не праздничных сугробах.

«Как-то не вовремя все это», – подумал Виктор, но сам бы точно не мог определить, о чем, собственно, думает: о снеге или о чем-то другом. Наверное, о другом, все-таки утро вечера мудренее, и все же он въехал в город, одолел длинный, забитый машинами проспект Гагарина и свернул на улицу Белинского, где почти рядом с площадью Лядова располагался телецентр. Ермолаев припарковался на стоянке и посмотрел на дверь.

Среди нескольких табличек была одна, на которую он сразу уставился: «Телекомпания „НН-1“.

Ну да, все правильно. Снегурочка, видимо, где-то здесь. Сейчас десять. Интересно, пришла она уже на работу? Или еще только появится? Надо немножко подождать. Нет, лучше зайти в здание и узнать… наверное, там есть какие-то внутренние телефоны… просто позвонить – и спросить Снегуро… нет, что это он городит? Ирину Петрову надо спросить. Вдруг она, к примеру, сегодня не работает? И что тогда? Уехать домой несолоно хлебавши? А если она здесь, как быть? Предложить покататься? А она скажет: я занята. Или спросит недоумевающе: кто это? Или… а вдруг согласится?

«Ну что? Пошли звонить?» – сказал Ермолаев сам себе, но не тронулся с места.

Что происходит? Ведь так близко то, к чему он рвался, а он сидит, будто приклеился, будто ехал лишь для того, чтобы смотреть на высокие двери, беспрестанно впускавшие новых и новых посетителей. И уже столько людей пришло и ушло, а Ирины нет и нет… А надо ли ее вообще видеть? Можно ведь постараться и загнать поглубже эту неожиданную тоску, которая так мешает, от которой свет стал немил и все, что раньше казалось справедливым и ясным, точно покосилось и помутнело.

А если решиться? И встать рядом с ней, и спросить… Только о чем спросить? Что предложить? Куда позвать? На «Адаме» покататься? А потом? Такую девушку нужно в золото с брильянтами оправить и в самый дорогой ресторан повести, а не предложить в кафешку сходить в компании с женатым шоферюгой.

Ермолаев оттянул на шее ворот свитера, который вдруг стал душным и колючим, потому что все-таки дождался Виктор, дождался-таки: вот опять открылась дверь телестудии, она, Ирина, Снегурочка, спустилась по ступенькам и быстро пошла прямо к машине Ермолаева. У него сердце остановилось… Узнала! Почувствовала! Вот сейчас нагнется к окошку, улыбнется… а он, он все так и не придумал, что делать!

Нет, он просто умрет, если она остановится…

Ермолаев выжил, потому что Снегурочка не остановилась. Все так же быстро подошла к стоявшему почти вплотную к его машине алому «Форду» и взялась было за ручку двери, но в это время у нее зазвенел мобильный телефон. Снегурочка достала изящный аппаратик, какие Ермолаев видел только в рекламных роликах, и заговорила, улыбаясь и рассеянно глядя в серое небо.

Это было очень красиво. Белая тонкая фигурка с белыми волосами и алый автомобиль.

У Ермолаева чуть слезы от восторга не навернулись. Нет, надо все же выйти. А вдруг…

Виктор толкнул дверцу. Но она почему-то не поддалась. Дергал, рвал ручку – замок заело, что ли?

Белая фигурка скрылась в алом автомобиле. «Форд» очень резво, не по городским правилам, сразу взял с места и исчез в потоке машин на Белинке. Ермолаев нажал на стартер – мотор, покряхтев, смолк. «Адам» оставался неподвижен, взяв в плен своего хозяина.

– Ты что, сдурел? – ошеломленно сказал ему Виктор. – Ушла ведь…

Он стукнул кулаком по ветровому стеклу и прилег головой на руль. Он не знал, сколько так сидел, когда кто-то рванул дверцу. И она открылась. Сразу.

Смуглое черноглазое остроносое лицо смотрело на него: