Любвеобильный джек-пот

Да, Марта была единственным и оттого излишне избалованным ребенком. Да, она всегда имела все, что хотела. И жутко нервничала, если этого не получала по какой-то причине. Но все, на что ее хватало в этом случае, так это затопать ногами, завизжать, закатить истерику, разрыдаться, упасть в обморок, наконец. Но убийство...

Нет, это не про нее. Зная ее брезгливость и патологическую чистоплотность, заподозрить ее в убийстве человека было невозможно.

Это же кровь! Много крови! Она брызжет во все стороны, на асфальт, на одежду, на руки возможно...

Нет, Марта не могла.

– Значит, у нее есть сообщник. – Лию, если честно, его позиция защитника немного смутила и разозлила.

– Слово-то какое! Сообщник подразумевает преступление. А она, может быть, и ни сном и ни духом.

– Может, нет, а может, и да. Но я, Дим, в такие совпадения не верю. Надо же, как все неожиданно удачно у них сложилось. Ты едешь на встречу. Ругаешься с Игосей. К утру тот оказывается неожиданно мертвым. А на руках у твоей бывшей невесты оказываются компрометирующие фотографии. Вот мое мнение, если оно тебе все еще интересно... – Лия глядела на него теперь цепко, не отрываясь. – Если ты его не убивал...

– Нет! – тут же перебил он ее и даже за руки схватил, сжав их, может, излишне сильно. – Я его не убивал! Клянусь!

– Понятно, понятно. – Она поморщилась и, высвободившись, потерла запястья. – Так вот, если ты его не убивал, это сделали они! И сделали специально, чтобы тебя подставить. Странно, что ты все время попадаешь в такие нелепые ситуации. Будто тебя разводят по заранее опробованной схеме. Не один и тот же человек это делает, Дим?

– Не знаю!

– А ты подумай, Дим. Подумать есть над чем...

Он и думал. Продумал остаток дня и большую часть ночи. И прошлое свое вспоминал. И про Марту думал.

Возился на кровати. Вставал, шел на кухню. Варил там кофе и накачивался им безобразно. Потом снова шел в кровать. Но уснуть не удавалось. И он снова думал и думал.

Ничего путного у него не получалось. Ничего!

Вернее, получалось. Но то, что получалось, ему совершенно не нравилось. Выходила одна сплошная гадость. И гадость эта напрямую указывала на то, что Лия кругом оказывалась права.

Не мог быть совпадением тот момент, что Марта подловила, когда кому-то понадобилось вдруг отделаться от Игоси.

Во-первых, никто не знал, что Игося выберется вдруг на улицу посреди той самой ночи. Он же был осторожным человечком. Мелким таким, ничтожным и очень осторожным. А еще очень алчным. Эта алчность его и подвела. Вернее, выгнала в ту ночь на улицу. Дима же знал, как его купить. Тот и купился. И погиб неожиданно потом. Странно? Более чем...

Во-вторых, Игося был не просто осторожным, он был суперосторожным и если и делал гадости кому-то, то лишь когда надеялся на полную безнаказанность. Выходило, заинтересованных людей в его смерти не было. Гольцов об этом, во всяком случае, не знал. За год вряд ли Игося изменил своим принципам.

А в-третьих... В-третьих, не погибни в ту ночь Игося, что бы Марта предъявила в качестве компрометирующего материала? Чем стала бы шантажировать Гольцова? Пагубным пристрастием к селедке под горчичным соусом? Или тем, что спать любил в семейных трусах? Это вздор, конечно.

Итак, значит, это все-таки она. Его бывшая невеста, едва не ставшая женой. И, возможно, матерью его детей. Та, которую он любил много дней и ночей подряд. Ласкал которую и лелеял в редкие часы досуга. Ну, нравилось ему ее баловать, чего такого-то! Были деньги, было желание. Почему нет?..

А она его, стало быть, решила – как это принято сейчас говорить – развести на бабки. И на конкретные бабки! Миллионы рублей, или сотни тысяч долларов. Круто! Круто, лихо, да так, что дух захватывает.

Гольцов поднял голову с подушки, которая вдруг превратилась в огромный валун, настолько казалась ему неудобной. Глянул на часы. Три ночи. О том, что неудобно в такое время стучаться в соседнюю дверь, даже задумываться не стоило. Но он вдруг задумался.

Что скажет Лия, постучись он сейчас к ней? Обругает или нет? Может, она тоже не спит и мучается, а может, и плачет даже. Она же тоскует по пацану этому, как там его – Сашка, кажется. Тоскует и любит его совершенно по-матерински. Гольцов в этом толк знал, хотя и не имел своих детей никогда. А вот в том, что Лия любит этого мальчишку, был уверен.

А если спит... Откроет или нет?

Он вдруг зажмурился, представляя, как открывает она ему – заспанная. Теплая такая, со спутанными блестящими волосами, с прищуренными со сна глазами и пухлым розовым ртом. Как стоит у двери в квартиру, вжимая голову в кружевной воротничок прозрачной шелковой пижамы, и силится понять, что пригнало его к ней в три часа ночи. А он смотрит на нее, и сам не поймет, зачем приперся.

Может, посоветоваться. А может, просто взглянуть на нее. Или... или для того, чтобы просто обнять и прижаться к ней. Ведь хочется же сделать это.