Любви хрустальный колокольчик

— Точно, Люба, бес, да еще какой! Помрачение ума у меня было, не иначе. Но сейчас я уже выздоравливаю от этой бесовской хворобы, прихожу в норму и нуждаюсь в присмотре опытного человека. А ты, с твоим острым умом и зорким глазом, с ходу разглядела всю сложность ситуации и поддержала меня, за что большое тебе спасибо!

Я несла всю эту ахинею скорее для Саши, чем для Любы. Не знаю, что поняла из моих слов сестра, но она перестала улыбаться и заерзала, глядя на еще более помрачневшего Сашу.

— Бес, само собой, он, как известно, еще и не то может, но и ты, голубушка моя, хоть немного думать должна. А то что же это делается — не успела от одного избавиться, надеюсь, что он в аду горит, так ты еще хуже себе нашла на свою же голову. Он же ненормальный, ты посмотри, посмотри на него, как глазищами-то зыркает, просто жуть берет.

Такого Саша выдержать уже не мог и ушел, обозвав нас на прощание шалавами и собаками женского рода. Вслед ему звучал жизнерадостный Любин смех. Но, отсмеявшись, она меня спросила озабоченно:

— Слушай, Жень, а ведь он может быть опасен?

— Еще как может.

— Да, сестренка, заварила ты кашу. Что-то больно круто. Конечно, жизнь нас учит, что кто заварил кашу, тот ее и расхлебывать будет, но ты не боись, я тебя не брошу. Вдвоем-то авось справимся, и не таким рога обламывали. Что делать-то, говори, я мигом.

— Спасибо, Любаша, я знала, что могу на тебя опереться, но делать, собственно говоря, ничего не надо. Ты все, что надо, и так делаешь, просто побудь со мной, пока он не уедет вместе со своей девицей, вот и все.

Тут Люба вдруг вспомнила:

— Да, кстати, о его девице, как ее — Таня? Я правильно разглядела, у нее вроде как хороший фингал имеется? И совсем свежий. Это, случайно, не любезный друг Саша засветил? Или это все без тебя случилось?

— Вот именно, что при мне. Та еще сцена была. Это он вчера ее так встретил после долгой разлуки. Представляешь себе такую картину: она к нему подлетает, а он вместо «здравствуй» — кулаком в физиономию!

— Ничего себе! Нет, на мой взгляд, это чересчур уж знойная любовь. Слушай, а ведь ночью эта Таня сказала, что они скоро поженятся, и он этого не отрицал, мило так улыбался. Так что, они правда женятся?

— Понятия не имею, Любашенька, может быть, и правда, разве таких ненормальных поймешь?

— Два сапога пара. Оба совершенно сумасшедшие. А тебе надо держаться от них подальше, и знаешь что, Жень? Тебе надо выйти замуж, да, да! Не качай головой, одной очень трудно, вон видишь, в какое болото угодила. Давай Сережу захомутаем, а? По профессии он, кажется, электронщик, раньше в каком-то «ящике» работал, ну а теперь в фирме, то ли совместной, то ли нашей, точно не знаю, но деньжата имеются. Опять же, разведен, детей нет и интеллигент. Короче, мужик по твоему вкусу, все, будем делать его. Ну чего ты? Смотри, как хорошо получится: я выйду за Валеру, а ты за Сережу, почти еще раз породнимся, красота! Пропадешь ведь одна, ей-богу, пропадешь.

— Люб, ну что ты все меня сватаешь, ты ведь даже и не знаешь его толком, а уже расписываешь. Да и молодой он для меня слишком, хватит с меня молодых.

— Хватит, говоришь? — Тут Люба буквально закатилась от смеха.

Глядя на нее, и я тоже начала смеяться. Отсмеявшись и вытерев слезы, мы наконец освободили кухню.

Я беспокоилась, что скоро Валера с Сережей могут приехать, а у нас посуда не мыта, ничего не приготовлено, да и сами мы распустехами ходим. Любаша лениво возражала, что они еще спят, но, подстегиваемая мною, все же позвонила Валере, ласково поинтересовалась, когда «зайчики» собираются приехать. Узнав, что не раньше пяти часов, поворковала еще о чем-то, мило распрощалась и повернулась ко мне:

— Ну? Что я тебе говорила? Давай сначала что-нибудь по ящику посмотрим, наверняка там сейчас что-нибудь путное пустили, а потом уже и суетиться начнем. Я пока еще не в форме, мне надо еще на диванчике поваляться, посмотреть что-то эдакое сердцековырятельное, чтобы слезу прошибло. Ух! Люблю индийские фильмы, плачешь, слушаешь песенки, а через пять минут уже не помнишь ничего, красота! Да не боись ты, что такая дерганая! Все успеем сделать, тут и делать-то нечего, тем более двум таким женщинам, как мы.