Любви хрустальный колокольчик

Я проснулась утром в своей квартире, но почему-то не в спальне, а в гостиной на диване, одетая, только туфли стояли рядом с диваном на полу. Меня поразило, что это были не тапочки, а именно туфли. Что же это значит? Неужели я вчера напилась до такой степени, что даже не смогла дойти до своей комнаты и завалилась одетой?! Но по какому это случаю я так напилась и с кем? Не могла же я, в самом деле, пить одна? Почему я совсем ничего не помню? Было у меня смутное, неопределенное ощущение, что случилось что-то страшное, но сколько я ни понукала свой мозг, так и не смогла ничего вспомнить. Может, это похмельный синдром вызывает во мне чувство тревоги, а на самом деле все в порядке? Да, но тогда почему нет ни головокружения, ни тошноты? И вообще, чувствую я себя более-менее нормально, только слабость небольшая, и все. Ничего не понимаю! Я встала, пошла в ванную, приняла контрастный душ, потом сварила крепкий кофе и выпила его. Тревожное чувство никуда не делось, оно по-прежнему точило меня изнутри, но теперь к нему добавились кое-какие крайне неприятные штрихи. Я не помнила, какой сегодня день, не помнила, что было вчера. Кажется, у меня в памяти образовалась дыра! Наконец, после долгих и мучительных усилий, от которых я даже вспотела, я вспомнила, что одиннадцатого встречалась с авторами. Так что, выходит, сегодня 12 марта? Интересно, почему я легла в гостиной? Нет, мне точно надо выпить еще кофе, тогда, может, и память вернется. Но оказалось, что кофе кончился, да и хлеба тоже не было. На всякий случай я заглянула в холодильник, он оказался пустой, это меня уже не очень удивило. Потом я заметила, что он вообще отключен. Так! Я что, собиралась куда-то уезжать, поэтому отключила холодильник? Подняла голову и посмотрела на антресоли, чемодан преспокойно лежал на месте, значит, уезжать я никуда не собиралась. Нет, все, ничего больше вспоминать не буду. Пойду-ка лучше куплю кофе и еще каких-нибудь продуктов, что-то есть хочется.

Выйдя из магазина, я купила свежую газету и поднялась к себе. Заморив червячка и выпив еще чашку кофе, развернула газету, решив хоть немного отвлечься от своих непонятностей. Машинально посмотрела на число, и газета задрожала у меня в руках. «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!» — стукнуло у меня в голове. В газете жирным черным шрифтом было обозначено число — 15 марта. Эта скромненькая дата означала, что из моей памяти, из моей дырявой головы каким-то непостижимым образом улетучились целых три дня. Значит, все-таки что-то случилось, причем такое, что у меня память отшибло. Холодок страха пополз по моей спине. Спокойно! Только не волноваться, постепенно все встанет на свои места. Я ведь обычный человек, и со мной ничего чрезвычайного случиться не могло, какая-нибудь банальная причина типа гриппа или сотрясения мозга, но я все вспомню, я обязательно вспомню. Вдруг мне пришло в голову, что Любаша может знать о том, что со мной приключилось. Может, мы были с ней вместе? Сейчас позвоню ей, она посмеется надо мной, обзовет забывчивой тетерей, и все встанет на свои места. Я подошла к телефону и протянула руку, но тут же отдернула ее. Это было нелепо, но звонить я не хотела, более того, я боялась звонить. Было такое ощущение, словно внутренний, глубинный человек во мне знал что-то очень страшное, ужасное и не хотел, чтобы внешний человек узнал об этом. Но ведь надо же что-то делать, не могу же я так жить, ничего не помня. Опять протянула руку к телефону и опять отдернула ее, даже отошла от аппарата подальше. С полчаса я ходила вокруг телефона, как кот вокруг аквариума с рыбками, и когда, вконец измучившись собственной нерешительностью, со злостью повернулась к нему спиной, он вдруг сам зазвонил. Звонок грянул по натянутым нервам как набат. Не позволяя себе ни о чем думать, я быстро схватила трубку. Голос был совершенно незнакомым.

— Евгения Михайловна? Как вы себя чувствуете?

— Спасибо, хорошо. А с кем я, простите, разговариваю?

— Как бы вам сказать? Вы вряд ли знаете, как меня зовут, мы так с вами и не познакомились. Вы помните, что было вчера?

Вот они, последствия амнезии, что же мне теперь делать, в голове ведь совершеннейшая пустота? А, будь что будет, но я скажу правду.

— Мне как-то неловко в этом признаваться. Но по неизвестной мне причине у меня провал в памяти, и я совсем не помню три последних дня. А вы… простите, не знаю, как вас называть, вы не подскажете, что со мной произошло?

Женщина, видимо отвернувшись от телефона, сказала не мне, а еще кому-то, потому что голос ее звучал глухо:

— Да успокойся ты, она совершенно ничего не помнит, так что все о’кей! — И моя собеседница повесила трубку.