Любви покорны все буквально возраста

Мне захотелось выпить и поесть.
Я заглянул в кафе. Меня знобило.
Внесли графин. В графине что-то было.
И я подумал: «В этом что-то есть!»
Я сел за столик. Рядышком, в углу,
Сидели Волк и Заяц. Их беседа
Была занятной. На правах соседа
Я наблюдал их странную игру.
Вначале Заяц плюнул Волку в суп.
Затем смахнул под стол его цыпленка.
Он сделал это столь умно и тонко,
Что Волк подумал: «Ба, да он неглуп!»
Тщедушный Заяц был ничтожно мал
В сравненье с Волком, истинным гигантом,
Зато превосходил его талантом,
И Волк прекрасно это понимал.
Подумав, Заяц вылил Волку в торт
Остатки недопитого глинтвейна.
Он сделал это столь интеллигентно,
Что Волк подумал: «Эк воспитан, черт!»
Противники заспорили всерьез.
Столкнулись глыбы двух мировоззрений.
Добро и Зло. Посредственность и Гений.
Дантес и Пушкин. Мускус и навоз.
Тут Заяц вдруг нанес врагу прямой
Удар, вложив в него всю силу духа.
Удар пришелся Волку прямо в ухо,
И Волк подумал: «Амба, боже мой!»
Отважный Заяц знал в ударах толк,
Он понимал, что глупо ждать ответа.
Легко представить, что ему на это
Ответил бы духовно нищий Волк.
Меж тем внесли горячую фасоль,
Душистый плов спешил за ней вдогонку.
Я битый час вертел в руках солонку,
И вдруг меня пронзило: «В этом – соль!»

Белла Ахмадулина

Который день – и явно, и во сне —
Меня томит нежданная забота:
Я поняла, что появилось что-то
Неизлечимо заячье во мне.
Среди нетонко чувствующих масс
Меня одну гневила и бесила
И гнусная безнравственность бензина,
И пошлая разнузданность пластмасс.
Комфорт, что прежде мной был так ценим,
Мне опостылел, ибо я открыла:
Неискренность мочалки, подлость мыла
И унитаза явственный цинизм.
Поскольку зов природы мне не чужд,
И я питаю ненависть к эрзацам —
Меня влечет – подобно вольным зайцам —
Направить бег колен в лесную глушь.
Какой восторг – попав в дремучий лес,
Свободный от бетона и дюраля —
Вершить – при виде волка – удиранья
Пленительный и горестный процесс!..
Бежать, и быть все время впереди,
И размышлять над суетной судьбою,
И временами слышать за собою:
Ну, – о, наивность просьбы! – погоди!
Возможно ль? – удивится кое-кто.
Ах, полно! – усмехнусь я на расспросы.
Ужели же глаза мои раскосы
Без всяческого повода на то?
О, эта блажь меня не в первый раз
Тревожит, и, не знай своей беды я,
Я до сих пор винила бы Батыя
За дерзкую раскосость этих глаз!..

От автора:

Какая чепуха, увы и ах! —
Зевнет Читатель, в корень не вникая.
Да, чепуха, Читатель. Но какая
Премилая! И главное – в стихах.

Андрей Вознесенский