Любви все возрасты покорны (СИ)

— Как ваш Станислав Георгиевич за своими волосами ухаживает? У меня создалось впечатление, что он их на плойку подкручивает. Так уж они у него красиво лежат. И потом, спереди у него только виски седые, а сзади несколько прядей полностью. Как будто он выборочно мелирование делает.

— Нет, Леночка, — рассмеялась Анна, — на плойку он их, конечно, не накручивает и мелирование не делает. Так природа распорядилась. У него есть специальный шампунь и ополаскиватель для вьющихся волос. И еще какой-то гель, который он наносит на мокрые волосы и тщательно расчесывает. Тогда его локоны лежат один к одному и долго остаются чистыми и блестящими. Если его волосы помыть обыкновенным простым шампунем без ополаскивателя, то на голове у него образуется натуральная грива льва, которую невозможно расчесать, — добавила она.

— Понятно, — сказала Елена. — А знаете, на что я обратила внимание. У Оболенского такие живые, выразительные глаза. Он одним взглядом может выразить все, что думает и чувствует. Поэтому, я и удивляюсь, каким образом в офисе, он умудряется смотреть на людей деловым, отстраненным взглядом, по которому ничего нельзя определить.

— Годы тренировки, чтобы никто не догадался, о чем Они, Станислав Георгиевич, думают в этот момент, — ответила Аня.

— Мы с Олегом заходили к нему в офис, я хотела хоть пару минут снять его на рабочем месте. Ни за что не позволил. Разговаривал с нами нормально, шутил, улыбался, зашла какая-то сотрудница, он, как по мановению волшебной палочки изменился. Деловой, сосредоточенный, строгий. Прочитал документ, подписал, все, свободна.

— Если он так привык и ему так удобно вести себя на рабочем месте, я не собираюсь ему указывать. Мне, лишь бы он дома был домашний. Лена, ты, когда в Москву летишь? — поинтересовалась Аня.

— Завтра вечером, даже ночью, — ответила та.

— Ты, наверное, и Тюмени не видела?

— Честно говоря, нет. Вот в центре, возле гостиницы и офиса. А это все рядом.

— Когда закончим, отправляй Олега в гостиницу, а сама оставайся у нас ночевать. Чайку попьем, поболтаем, — предложила хозяйка.

— Да вы что? Оболенского удар хватит, — рассмеялась журналистка.

— Ничего он не скажет! Мы его спать отправим. А завтра его водитель повозит нас по городу. Поснимаем, пофотографируемся. Оставайся, Лен! Не каждый день я с такими интересными людьми встречаюсь.

— Хорошо, если Станислав Георгиевич не будет против, я с удовольствием останусь.

Стас с Шурой стояли на лоджии. Шура курил, а Стас, распахнув окно, смотрел вниз.

— Осень, какая теплая стоит — чудо! Даже не верится, что пойдут дожди, грязюка начнется. Моя Анютка по мокрому, грязному асфальту совсем ходить не умеет. Я иду рядом ничего, а у нее все брюки до колен в грязи.

— Да, конечно, это трагедия! Брюки чистить надо. А так бы ничего, грязь можно пережить. Подумаешь, машину каждый день мыть, — саркастическим тоном заметил Шура.

— Ехидна, — улыбнулся Стас, толкая друга в плечо.

— Да нет. Просто интересно, что ты даже явления природы теперь рассматриваешь с точки зрения того, удобно это или нет для твоей Анны.

— Смешно?

— Ничуть! Я рад за тебя Стась, — серьезным тоном ответил Шура. — Да, я молиться готов на твою Анюту, что она так благотворно подействовала на моего братишку.

— Ты готов молиться, а я и молюсь. Она, когда спит, свернется калачиком такая маленькая. И я действительно благодарю бога за то, что он ее мне послал.

— Слушай, а тебя в самом деле в день Юбилея осенила мысль о женщине?

— Знаешь, Шур, в тот раз, когда наши дамы с тобой в конце вечера прощались, целовали тебя, на "посошок" пили, я перехватил взгляд твоей Люсьены. Я не поэт и вряд ли смогу подобрать правильные слова. В нем было все — и любовь, и ирония, и нежность, и уверенное спокойствие. Дескать, бог с вами, обхаживайте, целуйте моего Санечку. Все равно он мой и любит только меня. Честно говоря, я тебе так тогда страшно позавидовал.

— Я помню, у тебя что-то настроение в конце вечера испортилось. К нам не поехал, Филипповну, как она перед тобой не крутилась, с собой не взял. Что с тобой случилось тогда? Я на следующий день спрашивал, а ты только отмахнулся.

— Да не нужна мне эта Светлана, сто лет! — воскликнул Оболенский.

— Ну, это сейчас, а в день рождения мог бы и расслабиться, — усмехнулся Шурик.

— Ой, Шурка, прекрати, — с досадой махнул рукой Стас.

— Пришел я вечером домой, сел и задумался. Пятьдесят лет стукнуло. И вроде бы всего, чего хотел, того и достиг. Сына на ноги поставил, у меня стабильный, хорошо отлаженный бизнес, деньги есть. Квартиры, машины, коттедж — все есть. Женщины тоже вниманием не обделяют. А моей нет. Моей женщины, которая будет смотреть на меня таким же взглядом, как твоя Люсьена.

И тогда я действительно воззвал к небу. Господи, просил я, ну пошли мне мою женщину! Не святую, не идеальную, но мою. Предназначенную только мне. Неужели я еще не отработал свою карму? Неужели я не достоин такой радости? — молил я. — И бог меня услышал и послал!

— Стась! Ну, ты все-таки у нас не от мира сего, — вздохнул Шура. — От времени твоего воззвания, до встречи с Анной прошло четыре года!