Главные Анины страдания начались с момента приезда в родную деревню на Калининщине. (Ее письмо-исповедь я получил в 1968 году, когда случайно узнал адрес однополчанки и написал ей короткое приветственное письмо.) В первую же минуту встречи мать протянула дочери недавно полученное письмо от Ремизова. Сообщая о скором возвращении Ани, автор письма решительно отказался от возможного отцовства, ссылаясь на то, что «у нее таких, как я, были десятки, а я вообще очень давно с ней дела не имел». Аня была потрясена подлостью своего недавнего сожителя, но природа продолжала действовать по своему расписанию, и вскоре в доме Корнаковых появился малыш.(…)
В двух случаях фронтовая любовь моих однополчан завершилась образованием благополучных семей. Один из этих браков имел предысторию. Молодой, довольно интересный, по фронтовым меркам – рафинированный интеллигент, врач полковой санроты Николай Дудников был неравнодушен к медсестре, харьковчанке Жене Лифнер, и она была близка к тому, чтобы ответить взаимностью. Однако, на беду Николаю, Женя понравилась начальнику нашей строевой части (отдела кадров) капитану Станиславу Казинскому, жена которого погибла в оккупации. Капитан решил избавиться от конкурента. Пользуясь своими возможностями, он добился того, что Дудникова перевели на более высокую должность в медсанбат дивизии. Теперь оставалось завоевать Женино сердце. На это ушло несколько месяцев. После войны Казинские благополучно жили в Черновцах, он заведовал отделом культуры и искусства облисполкома, Женя работала медсестрой. В 1969 году Казинский перешел на более «наваристую» работу (в системе промкооперации), но уже через год за неумеренное пристрастие к «навару» оказался на скамье подсудимых и был приговорен к 10 годам тюремного заключения (его пять орденов Красной Звезды, Женины хлопоты и коллективные ходатайства ветеранов-однополчан не смягчили суровости приговора).(…)
Должен рассказать и о другом. Были случаи, когда из-за присутствия женщин на фронте (но никак не по их вине!) случалась беда.
Вспомним затянувшийся ночной марш на подходе к хутору Вишневому на Донбассе в августе 1943 года. Расскажу о нем подробнее.
В эту ночь колонна полка часто останавливалась, на каждом скрещении дорог сонное начальство долго разбиралось, по какому пути следовать дальше. Томительные, иногда до получаса, остановки происходили из-за того, что на марше эти начальники лежали в повозках со своими ППЖ, а чины пониже, не знавшие толком маршрута, опасались прерывать в неподходящий момент любовные утехи начальников. Солдаты, вынужденные подолгу стоять в колонне и догадывавшиеся о причинах остановок, роптали. В один из таких моментов возмутился обычно спокойный командир первого орудия моего взвода (оно было единственным в те дни, так как второе ремонтировали полковые арттехники) тридцатилетний Владимир Тетюков. Этот бывалый воин прибыл к нам более года назад, его уважали за храбрость, рассудительность и добрый нрав. И вот теперь чаша терпения Владимира переполнилась, и он от души произнес: «Запомните, хлопцы, мои слова – не видать России победы, пока в армии будут бабы».
Этот злополучный переход завершился, когда солнце уже стояло высоко, и немцы поэтому застали наш полк врасплох.(…)
В общем, за редким исключениями, женщинам на фронте, особенно в пехоте, приходилось невероятно тяжело. Так что теперь, встречая незнакомую участницу войны, я мысленно отвешиваю ей низкий поклон не только за ее личный (мне не известный) вклад в нашу победу, но и за те лишения, которые она заведомо испытала на фронте. И мне вовсе нет дела до тех амурных приключений, что, возможно, с ней случались в далекие годы ее молодости.
Источники и литература