Лючия, Лючия

— Когда идет снег, я сижу у окна и наблюдаю. Следы на снегу напоминают мне карточки из танцевальной студии Артура Мюррея, на которых напечатан порядок выполнения шагов.

— Ты любишь танцевать? — спрашивает он.

— Страстно.

Я не буду рассказывать Джону Тальботу, что я платила моему брату Анджело пять центов, чтобы он потанцевал со мной.

— Когда-нибудь мы сходим на танцы.

— С удовольствием. — Я показываю на свой дом: — Номер сорок пять.

Джон останавливается рядом с домом.

— Подожди. Я помогу, — говорит он. — Мне так неловко, что я не открыл дверь в первый раз.

Хорошие манеры, думаю я, пока он обходит машину и открывает мою дверь. В его волосах запутались снежинки, и это напоминает мне о новогоднем вечере, когда с потолка сыпалось конфетти, а он целовал меня.

— Где ваша шляпа? — интересуюсь я.

— На заднем сиденье.

— Вам бы следовало надеть ее, — замечаю я, прижимая поля шляпы к ушам. Джон открывает дверцу, достает оттуда шляпу и надевает ее. Потом берет меня за руку и провожает к крыльцу.

Какое-то время мы стоим и смотрим друг другу в глаза. Не слишком долго, чтобы начать целоваться, но достаточно, чтобы этого захотеть. Теперь он, узнав меня немного лучше, понимает, что я не та девушка, с которой можно мимоходом познакомиться в ресторане и поцеловать, даже не спрашивая ее позволения. Надеюсь, он не из таких мужчин.

— Хорошо. Спокойной ночи, Лючия, — приподнимает он шляпу.

— Спокойной ночи, Джон, — открываю я входную дверь и, очутившись внутри, перевожу дыхание. Разговор вымотал меня, но это очень приятная усталость. Джон Тальбот не тот мужчина, с которым я чувствую себя уютно. Рядом с ним мне приходится все время быть начеку, потому что я никак не могу понять, что он сделает в следующую минуту.

В прихожей витают знакомые запахи тушеных помидоров и базилика. Я поднимаюсь в свою комнату, чтобы переодеться в брюки и в один из старых папиных свитеров. Мама накормит меня вкусным ужином, а потом я устроюсь у камина с бокалом папиной траппы и буду думать о Джоне Тальботе.

Глава 5

Как только папа закончил строительство комнаты для Роберто и Розмари, то принялся за мамину кухню. Он оклеил кухню обоями в красно-белую полоску и установил новую белую фарфоровую раковину, газовую плиту последней модели с четырьмя горелками и духовкой. Это вдохновило меня на обновление моей комнаты.

Когда я сказала Делмарру, что собираюсь делать ремонт, он повел меня за материалами в «Ди энд Ди билдинг» на Мэдисон-авеню. Там он показал мне бессчетное количество разного вида обоев со всего света: английские от компании «Коулфакс энд Фоулер», французские дизайнера Пьера Фрея, яркие американские от Роуз Каммингс. Мы просмотрели все, но решили вернуться в «Б. Олтман» и заглянуть в отдел «Украшения для дома», где и нашли обои производства Шумахера с желтыми махровыми розами, перекрещенными на небесно-голубом фоне. Делмарр говорит мне, что «Б. Олтман» выиграл заказ на оформление Белого дома для президента и его жены миссис Трумэн.[27] Приятель Делмарра, с которым они вместе начинали работать в отделе упаковки, Чарльз Хайт, будет в этом проекте ведущим дизайнером.

— Что хорошо для старушки Бесс[28] хорошо и для тебя, — говорит Делмарр.

И вот я дома. Братья помогли мне сдвинуть мебель в центр комнаты. Я открываю окна, чтобы проветрить. Мне пришлось провести целое утро, чтобы отмерить длину обоев. Клеить их — целое искусство, поэтому я купила три дополнительных рулона на случай, если допущу ошибку. Теперь я наливаю клей в поддон. Кто-то стучит в дверь.

— Осторожно, — кричу я.

Дверь открывает Рут:

— Привет. Твоя мама сказала, что ты занята.

— По горло, — откладываю я рулетку и губку.

— Нужна помощь?

— Что вообще ты тут делаешь? Тебе через неделю замуж выходить.

— Я знаю. Мне просто нужно немного отвлечься.

— Тогда садись вон туда и смотри.

— Я с ума сойду, если буду сидеть без дела. Давай помогу.

— Уверена?

Рут кивает. Я объясняю ей, что задумала сделать, и показываю место, где начала клеить:

— Вот отсюда.

Я протягиваю Рут рулон и прошу раскрутить его. С проворностью швеи она расстилает обои на полу, потом делает карандашом едва различимые пометки на стене, чтобы совместить рисунок.

— Ты, вижу, уже готова.

Рут проводит рукой по стене и кивает головой:

— Н-да.

А потом, как в нашей рабочей комнате, в молчании мы приступаем каждая к своей части дела. Мы с ней настоящая команда. Клеим ли обои, делаем примерку или накрываем стол к ужину, мы идеально чувствуем друг друга, знаем, что каждая из нас должна делать, чтобы выполнить работу наилучшим образом. Словно читая мысли, мы предупреждаем все просьбы друг друга. Это, наверное, и есть идеальный брак. Работая бок о бок с подругой, я чувствую себя виноватой перед ней. Признаю, я была слишком сурова.

— Рут, прости меня за все, что я наговорила тебе прошлым вечером.

— Нет-нет, не извиняйся. Ты была честна со мной. И, знаешь, ты права, — Рут берет линейку и отрезает обои. Я придерживаю лист, пока она примеряет его край к стене.

— Я не имела права на тебя кричать.

— Ты же итальянка. Тебе можно. Все в порядке.