Люди

Я мог и сам все изменить, прошу,

Верни обратно всё, я согрешу!

Я знаю, что смогу и впредь

Теперь не только вниз, но вдаль смотреть!

Я буду рад мечтать и всласть,

Но не нужна мне над богатством власть.

Воздвигну дом, построю сад,

Ведь в силах всё, я понял так.

Но лишь одно я не смогу-

Купить себе свою жену.

Я так увлёк свою печаль,

Что превратил и душу в сталь.

Не допущу, не отпущу,

Оставьте нас, я вам ропщу.

– 

Не в силах я, я искушён.

Богатством вдоволь наслажден,

Мне хочется теперь уют,

Такой могу найти лишь тут.

Она тебя не пустит в дом,

Ведь ты теперь звезда времён,

А я – её добрейший муж,

Который с ней не знает стуж.

Уйдите прочь, здесь мы живём,

И ваш визит нам просто нипочём!

– А кто там, милый? Гости к нам?

– О, нет, почтил нас честью Сам…

– Я польщена…Вы не зайдёте?

– Ах, моя шляпа в самолёте!

Простите, должен я бежать,

Был рад увидеть, не скучать!

И самым грустным шагом на Земле

Побрёл бедняк домой в небесной мгле.

Лишь встав на свой-чужой порог,

Он так и повалился с ног.

Поймав коленями узор ковра,

Руками бросился ловить «вчера».

Он голову схватил замком,

Искал в себе ответов ком.

Вопросов в нем кишела тьма,

Но руки – в дрожь, в душе – зима.

И замерев на ледяном полу,

Он видел сны и в них – её одну.

На утро разбудил его слуга:

«Синьор, был плох ваш путь до городка?»

Поднял его и усадил за стол,

Как будто бодрости всадил укол.

Для доброты его не нужен повод,

Он подал плед, чтоб скрыть в него проникший холод.

Готовы завтрак и плечо поддержки

И ждут сигнала от души замершей.

Богач и служащий стоят в одной строке,

Теперь нет власти, есть рука в руке.

Впервые дом наполнен добротой,

Ведь другом признан кто-то,не слугой.

Вокруг хозяина одно его смятение,

И лишь в глазах его виднеется движение.

Он понял, что и тот богач был глуп,

Что так и не заметил дружбы круг.

Ведь с самой преданной заботой тот

Служил ему, чей пролит на работу пот.

И тут в душе его родился смысл,

Закралась маленькая, но большая мысль.

Он понял всё, о чём ему толкует мир.

Он знал о том, что больше не увидит лир.

И в голове его крутилась речь,

Не скрыть от сердца, нет, не уберечь:

«Как люди слепнут в тишине покоя,

Как люди склонны верить похвале,

Которая идёт от самого героя,

Ластившегося в красочной молве.

Как людям места в доме не хватает,

Они бегут скорей куда-то прочь,

А рядом слёзы горько проливает

Тот, кто всегда готов ему помочь.

Не греет душу счастье наше,

Оно лежит на полочке, пылясь,

И радость незнакомого нам краше,

Что мы мечтаем о таком, молясь.

Не видим дружбы и любви не знаем,

Пока не сдвинут времена их прочь.

И только в поздний час мы понимаем,

Что жить без них тебе и мне невмочь.

Как сладок вкус невиданного чуда,

Которое блестит в глазах других.

Так страшно это – не понять друг друга,

Когда в руках журавль стих.

Ты назовёшь его синицей грубо,

Но это будет ложное, поверь.

И каждым днём тебе должно быть любо

Всё то, что открывает к нему дверь.

Ты можешь ошибиться ловко,

Но шанс тебе даётся вновь.

Ведь «всё, что открывает дверь»– шифровка,

А открывает всё любовь…»

И повалился вдруг богач без звука,

Нет ни хлопков, ни треска, стука.

Как будто тело без души упало,

А та душа по ветру побежала.

Лежит безжизненное тело зыбко,

Но на лице его дрожит улыбка.

Мы знаем, что увидел наш герой,

И он так зол и недоволен был собой.

А по щеке его скатился лёд.

Как жаль, что нет того, кто вдруг его спасёт.

Прошёлся по его лицу тугой мороз,

Как будто ношу изо льда он нёс.

Затем сошлись ветра и водопад,

Обрушились на тело и стащили в ад.

Холодный, мокрый, горестный лежит,

Но вдруг в ушах его словами зазвенит:

«Ну, сколько можно? Ты встаёшь иль нет?

Уже не завтрак, милый, на часах обед!

Я зря готовила тебе любимый суп?

Вода уж снова в вазе, ты не глуп.

Даю тебе минутку, слышишь?

Проснулся? Как-то странно дышишь…»

В оформлении обложки издания использована фотография, которая является работой автора.