Люди без города

Аудитория оказалась в соседнем корпусе, но с его ногой хромали туда долго. Большой зал амфитеатром был заполнен детьми — на вид лет от тринадцати до шестнадцати. Было очень странно видеть такую аудиторию внимательно слушающей оратора — никто не отвлекался, не пялился в телефон, не раздавал подзатыльники соседям, не шушукался и не дёргал девочек за косички.

Артем рассказывал о нашем мире — показывал фотографии, приводил скриншоты сетевых СМИ. На мой взгляд его изложение было несколько сумбурным — он то затрагивал широчайшие концепции, не раскрывая их до конца, то углублялся до мельчайших подробностей в какую-то ерундовую мелочь, но детям, вроде, нравилось. Да и я слушал с интересом, хотя, на мой взгляд, некоторые взгляды оратора устарели лет на десять, а некоторые были откровенно наивны. Такое ощущение, что и до попадания сюда он не слишком-то внимательно следил за социальными трендами.

Артем, закончив, перешел к ответам на вопросы, и я, кажется, начал понимать, почему ему нравится Коммуна. Здешние дети… Это было что-то с чем-то. Никаких тупых шуточек, никакого гыгыканья, ни единой попытки развлечься за счет лектора и покрасоваться перед одноклассниками. Им было действительно интересно — они задавали продуманные, хорошо сформулированные вопросы, внимательно слушали ответы, уточняли и переспрашивали… И одновременно эти вопросы и недоумения по самым базовым понятиям нашего мира, наглядно выдавали тот факт, что жизнь тут устроена как-то совершенно иначе. Не берусь судить, лучше или хуже — но по-другому. И на детях это «другое» сказывается самым наилучшим образом.

— Коммунары! — призвал зал к вниманию Артем. — Сегодня у нас в гостях еще один человек из материнского мира. Его зовут Сергей…

— Здравствуйте, Сергей! — разнобой детских голосов.

Вот падла, как подловил, а?

— Давайте попросим его ответить на ваши вопросы?

— Пожалуйста! — заголосила аудитория. — Мы просим!

Мысленно проклиная хитрого Артема, я спустился с заднего ряда, где скромно сидел, к кафедре лектора.

— Здравствуйте, э… коммунары, — сказал я неловко. — Я не ожидал, что мне придется сегодня выступать, так что не очень готов. Тем не менее, постараюсь ответить в меру своего понимания.

Несколько секунд всеобщего молчания поселили было во мне надежду, что желающих задавать вопросы не найдется — но нет, они, оказывается, просто собирались с мыслями.

Первым, совершенно по-школьному, с опорой локтя на ладонь, поднял руку серьезный мальчик из первого ряда. Ох уж мне эти школьники с первых парт…

— Скажите пожалуйста, а в чем заключалась ваша работа в вашем мире?

Я задумался. Как объяснить этим детям, что я анализировал то, о чем они не имею ни малейшего понятия, размещенное в среде, которую они не могут себе представить, чтобы предсказывать явления, которых у них нет?

— Я читал то, что пишут о себе и мире другие люди, чтобы прогнозировать их возможное поведение, — ответил я обтекаемо, надеясь, что на этом от меня и отстанут. Но не тут-то было!

— А зачем вашему обществу потребовались эти прогнозы? — вцепилась в мой ответ кудрявая прелесть в сарафанчике.

Девочка, тебе бы в куклы играть, а ты про аналитику социальных сетей интересуешься…

— В первую очередь для того, чтобы мое общество было готово к действиям конкурентных обществ и могло давать адекватный ответ на попытки манипулирования общественным мнением.

— А зачем манипулировать общественным мнением? — спросил какой-то очкарик из средины зала. Твою мать, вот что я не представился автомехаником?

— С самыми разными целями, — начал я, вздохнув. — В тактическом пределе манипулирование всегда направлено на получение малыми группами контроля над многократно бо́льшими. В стратегическом — получение контроля над ресурсами социума — будь то материальные ресурсы, вроде ископаемых, трудовые ресурсы — в виде дешевой рабочей силы, или такой сложный вид вторичного ресурса, как контроль за рынками сбыта. Но начинается все, повторюсь, с перехвата контроля меньшинства над большинством… — боже мой, что я несу? Это же дети!

Но ни фига, детей это только раззадорило.

— А как же меньшинство может контролировать большинство?

— За счет формирования информационной картины мира. Если людям долгое время говорить, что мир устроен не так, как на самом деле, они через некоторое время начинают в это верить.

— Но ведь они же могут посмотреть вокруг и убедиться! — выкрикнул кто-то в азарте, не подняв руку.

— Это не так, — покачал головой я. — Люди настолько привыкли доверять авторитетным источникам, что склонны игнорировать реальность, если она им противоречит. Есть такой термин — Аристотелева муха. Вы знаете, кто такой Аристотель?

— Да, да! — послышалось из зала. Интересно, им тут дают историю нашего мира? Или только философию с логикой?

— Аристотель в одном из своих трудов написал, что у мухи восемь ног. И, хотя это утверждение элементарно опровергалось простейшими наблюдениями, авторитет его был столь велик, что никому и в голову не пришло сомневаться.

В зале засмеялись.