Люди без имени

Решетка находилась на уровне рельс под люком прямого сообщения с верхом и третьего этажа с шестым, поэтому на ней взрывали редко: боялись испортить автоматический механизм люка, на других это практиковалось часто. Леонид заранее прикинул в уме: если положить динамита больше, чем нужно, то взрывом разобьет люк и переломит рельсы на решетке, и никель, находящийся в пространстве от верха до третьего этажа, смешается с камнем, который сваливали в яму. Это остановит работу. Завод требовал руду. Спешно очищалось прямое сообщение от камня, чтобы увеличить пропуск руды с поверхностных разработок. На пути Леонид встретил рабочего Макконена и пригласил его принять участие в подготовке к взрыву, зная, что ему подобные работы не доверяются, но надо было на всякий случай застраховать себя. Грязный и оборванный, скупой до невозможности, Макконен выполнял только черновые работы и служил предметом насмешек финнов. До бурения и машин его также не допускали. Финны говорили, что он слаб на голову, а русские просто — дурак.

Принесли динамит и аммонит. Зарядили и начали совещаться.

— Как думаешь, Макконен, достаточно, или еще одну положить? — спросил Леонид. Тот с видом знатока посмотрел, хотя ничего не понимал, и, не задумываясь о последствиях, ожидая только эффекта от предстоящего взрыва, тоном, не терпящим никаких возражений, сказал: — Клади еще две палочки. Крепче ударит. В складе динамита много.

Леонид выполнил распоряжение рабочего и ушел, доверив сделать взрыв Макконену, но концы запальных шнуров укоротил. На крик Макконена: «Берегись! Взрывают!» — подошел мастер, хотел воспрепятствовать, но шнуры были подожжены. Не желая рисковать жизнью, мастер отошел в укрытие, заранее зная о последствиях. Раздался взрыв. Решетка рухнула. Внимательно наблюдая за русским, мастер убедился в правильности своих предположений. Взрыв предохранительного щита люка рассеял последние сомнения мастера о Леониде. Прежние страсти оперативной работы разгорелись в нем с новой силой, и он незаметно для себя втянулся в оперативную работу, желая разоблачить матроса в его деятельности.

«Я хотел только убедиться в правильности своих предположений: выдать пленного в мои планы не входило — для этой цели была полиция и многочисленная агентура, и роль добровольного шпиона я считал унизительной для себя», — заявил на допросе мастер, после бегства большой группы пленных из его смены.

Когда руда потоком хлынула из люка, смешалась с камнем и завалила вход, отрезав мотовоз от забоя, откуда вывозился камень, он стоял и думал не о том, как быстрее очистить решетку и дать путь мотовозу, а как поймать русского с поличным. В умышленном взрыве Леонидом решетки он не сомневался, так как тот неоднократно производил подобные взрывы и ошибиться не мог, заложив лишнюю дозу динамита, но это еще не доказательство.

«— С одной стороны, — думал он, — если матрос занимается вредительством в шахте, его удар рассчитан верно: авария сильно отразится на доставке руды на завод, а главное, сорвет планомерность в работе по крайней мере на пять — шесть дней. Взрыв русский сделал не сам, а с помощью рук глупого человека, чтобы замести следы и свалить вину с больной головы на здоровую, и это подтверждает правильность моих взглядов. С другой стороны, если он действовал по ранее задуманному плану, взрыв сделан слишком рискованно. Взрыв в присутствии всех противоречит моим убеждениям: русский несомненно умен и знает о наблюдении за ним».

Дым рассеялся. Не стало чувствоваться запаха газа от взрыва. Леонид подошел полюбоваться на свою работу. Мастер присматривался к нему и думал: «- Если он сделал умышленно, то в нем должно быть что-то тревожное, а неумышленно — удивление, как могло это получиться».

Леонид был по-прежнему спокоен, в выражении не было ни тревоги, ни удивления. Мастер подошел к нему, осветил лицо лампой и в упор спросил: — Что последует дальше, молодой человек? Каковы ваши намерения и планы на будущее?

— Леонид смутился от неожиданного вопроса, но вида не подал и спокойно ответил: — Планы на будущее у меня одни: жить и работать на благо своей родины…

— А это во имя чего? — перебил мастер, освещая груду никеля и не дожидаясь ответа, пошел по линии, размахивая лампою. Леонид не оглянулся в его сторону, чтобы не выдать своего волнения, а в душе ругал себя за необдуманный шаг, так как понял, что мастер давно следил за ним.

«Обвинить человека в преступлении, не проверив фактов, не позволяет совесть. Чувства подсказывают — он виновен в аварии, а доказательств нет: одних убеждений еще мало» — рассуждал швед.

Из-за поворота выскочил мотовоз Якобсона. Мастер вспомнил, что Якобсон давно просился в отпуск. От внезапной мысли швед ударил себя по голове рукой и замахал лампою. Мотовоз остановился.