Люди, боги, звери

Третий класс составляет высший разряд вра-чей-отравителей, большей частью тибетского и калмыцкого происхождения.

Это, так сказать, «доктора политической медицины». Они живут отдельно от своих коллег и являются молчаливым орудием в руках Живого Будды.

Мне говорили, что почти все они немы. Я видел одного из них — того, который отравил китайского врача, присланного императором для «ликвидации» Живого Будды. Это был маленький седой старичок с глубокими морщинами на лице, небольшой седой бородкой и живыми, пытливо все высматривающими глазами. Как только он появляется в каком-нибудь монастыре, местный «Бог» тотчас же перестает есть и пить из страха перед этим монгольским отравителем. Но даже это не спасает приговоренного, ибо отравленный головной убор, рубашка, обувь, четки, даже поводья, книги и священные предметы с успехом приводят к тому, что имел в виду богдохан.

Слепой первосвященник внушает верующим глубокое уважение и религиозный страх. Все падают перед ним ниц. Даже ханы и хутухты приближаются к нему на коленях. Все вокруг него окутано тайной, полной восточной старины.

Пьяный старик, слушающий банальные арии граммофона, пускающий электрический ток в своих слуг с помощью динамомашины, коварный ветхий слепец, отравляющий своих политических врагов, лама, держащий свой народ в духовной темноте и обманывающий его пророчествами и предсказаниями, — он все же не вполне обыкновенный человек.

Однажды мы сидели в комнате Богдо. Князь Джам Болон переводил ему мои рассказы о великой войне.

Старик слушал очень внимательно. Вдруг он широко раскрыл свои глаза, прислушиваясь к звукам, доносившимся извне. Лицо его выразило благоговение, мольбу, испуг.

— Боги зовут меня, — прошептал он, медленно направляясь в свою часовню; там он промолился около двух часов, коленопреклоненный, неподвижный. Его молитва состояла в беседе с невидимыми богами, в вопросах, на которые он сам себе отвечал, как бы повторяя слова невидимых существ. Он вернулся оттуда бледный, измученный, но умиротворенный и счастливый.

Это была его личная молитва.

Во время обычного богослужения в храме он не принимает участия в молитве, ибо тогда он — Бог. Он сидит на троне, который ламы подымают и ставят на алтарь. Народ и ламы ему молятся. Он же, вперив свои быстрые, сверкающие, хотя и слепые глаза в пространство, выслушивает слова молитвы, надежды, слезы отчаяния своего народа. Ламы одевают его в различные, соответствующие случаю одежды, состоящие из желтой и красной ткани; меняют они также и его головные уборы.

Богослужение кончается, когда Живой Будда, с тиарой на голове, дает толпе молящихся свое благословение, поворачивая лицо на все стороны и простирая руки к северо-западу, то есть по направлению к Европе, где, по воззрениям желтого учения, должно распространиться учение мудрого Будды.

После долгого богослужения и одинокой молитвы в храме первосвященник действительно производит потрясающее впечатление. Он призывает тогда своих секретарей и диктует им свои, всегда крайне неясные видения и пророчества, не делая из них никаких выводов.

Обычно со словами: «Он вошел в Его обитель, и души их соединились!» — он облачается в белые одежды и удаляется на молитву в свою часовню. Тогда закрываются все двери дворца; ламы предаются какому-то мистическому страху: молятся и, перебирая четки и сопровождая молитву и заклинания верчением молитвенных колес, шепчут священные слова: «Ом! Мане падме хунг». Для истолкования видения предсказатели читают гороскопы, прорицатели описывают свои прозрения, а марамбы, в свою очередь, ищут в старинных книгах объяснение словам Живого Будды.

Пыль веков

Видели ли вы когда-либо пыльную паутину и тлен в погребах старых замков Италии, Франции или Англии? Это пыль столетий. Может быть, она когда-нибудь касалась лица, меча и панциря Августа, Людовика Святого, Великого Инквизитора или короля Ричарда?.. Ваше сердце тогда невольно сжимается, и вы проникаетесь глубоким уважением к этим свидетелям давно прошедших времен.

То же чувство испытал я в Та-Куре, но оно, может быть, было еще глубже и резче. Здесь жизнь остается такою, какой она была восемь столетий тому назад: здесь человек живет лишь прошлым; современность только усложняет обычное течение жизни и мешает ей.

— Сегодня великий день, — сказал мне однажды Живой Будда, — день победы буддизма над всеми другими религиями. Это было давно, когда Куб-лай-хан призвал священников всех религий к себе и приказал им изложить основание их вероучения.

Ламы разных религиозных верований стали восхвалять своих богов и своих хутухт. Начались прения и распри. Лишь один из них молчал, наконец иронически усмехнулся и сказал:

— Великий государь! Прикажи каждому доказать силу своего бога проявлением какого-либо чуда, тогда суди и выбирай!

Кублай-хан принял это предложение и приказал всем ламам показать какое-нибудь чудо.

Но все молчали, доказывая этим свое бессилие и замешательство.

— Ну, — сказал хан, обратясь к тому ламе, который дал ему этот совет, — теперь ты должен показать нам могущество твоих богов.