Люди Большой Земли

Когда солнце, побагровев, спустилось к горизонту и, не окунувшись в фиолетовую гладь океана, вновь поднялось, шесть геологов и десять прорабов на веслах пересекли бухту Варнека. С кирками и ломами они высадились у мыса Раздельного, вытащили карбас на шуршавшую гальку, взобрались на крутой берег и по пружинившим кочкам пошли на юго-запад. Болотные их сапоги хлюпали по воде. Пасшиеся вдали олени вскинули рога, готовясь к бегству.

Люди пришли на то место, где три года назад Шенкман нашел жилы свинца, и кирками, ломами начали скалывать лед. Каждый удар отдавался эхом в пещерных провалах ущелий.

Ненецкое предание говорит, что в этих ущельях живут безголовые люди, которые ездят на собаках глубоко под землей и промышляют морским зверем (Шенкман находил в пещерах каменные орудия от стоянки древнего обитателя тундры. Наука приписывает орудия народу Чудь, якобы населявшему эти места в те отдаленные века, когда остяки, самоеды, финны представляли собою единый народ, образовавший впоследствии эти племена). Но сегодня геологов и прорабов интересовали не предания, а свинец. Их глаза загорались всякий раз, когда лом или молоток обнажал свинцовый блеск и цинковую «обманку».

Обнаруженные до сего местонахождения проходили в верхнем силлуре, в частности у реки Ыоыч-Кальва на Урале. Потому геологи напряженно отыскивали контакт верхнего силлура со средним девоном.

Мысли геологов вслед за молотками и ломами углублялись в напластования миллионов лет. Подобно тому, как мы разделяем историю человечества на века и эпохи, геологи делили пласты пород, эти массивнейшие страницы истории земли, на эры и периоды, и каждый геологический период во много раз превышал тот срок, что оставляет библейское предание для всей истории земли.

Перед разведчиками свинца раскрывалась неизмеримая пропасть времен, — геологи погружали себя в историю тысячелетий, чтобы дать стране потребный металл. Свинец должен был находиться на Вайгаче, — это утверждала геологическая наука, и вот ее разведчики, как доктора, ощупывали и выстукивали неуклюжее тело мыса Раздельного.

Другая партия, в составе геолога Кузнецова, прораба Асташенко, вологодских и архангельских рабфаковцев, перебралась с Вайгача в Большую тундру на первое геологическое обследование бассейна реки Ою (Великой) и отрогов Пай-Хоя.

Полярное направление Урала не известно геологам до сих пор. Представляет ли Пай-Хой его продолжение или боковую ветвь, отходящую от Урала у Константинова Камня? Возможно, что главный хребет спускается на Ямал? Обнаружение свинцово-цинковых руд на Вайгаче, который является несомненным продолжением Пай-Хоя, и наличие в районе хребта изверженных пород сулят геологам богатые ископаемые.

Пай-Хой совсем не изучен. Он почти непроходим. Партия Кузнецова должна обследовать самый северный участок от Югорского Шара до верховьев притока Себета.

В Хабарове они наняли олений аргиш и, облегчив тюки, — брать с собою нужно не то, что пригодится, а то, без чего нельзя обойтись, — двинулись в отважный путь.

Прощаясь с Кузнецовым, я спросил его московский адрес. Кузнецов затруднился сообщить, забыл: человек живет не в уюте, а в пятилетке. Его помощник прораб Асташенко недавно окончил Московский университет, пришед туда по выдвижению из рядовых красноармейцев.

О полярных геологах, променявших столичные квартиры на промозглую угрюмость тундр, на ежечасный риск жизнью, как и о краеведе Прокофьеве — человеке с астмою, без двух ребер, около пяти лет кочующем по крайнему северу в разобщении с женою и детьми — надо писать героические повести. Ибо это они исследуют «белые пятна» тундр, наносят геокарты, составляют грамоту, находят ископаемые.

А у ручья за это время возникли дома рабочих, специалистов и администрации. Обшитый новым тесом полуразрушенный шалаш гидрографа Морозова выглядел омоложенным. Дома сооружались в расчете на ветры и стужу. Пол делался так: на полуторавершковые доски настилался толь, по толю — в две четверти — слой земли, поверх — снова полуторавершковые доски.

Жилые постройки экспедиции были собраны в десять дней. Из холодных палаток люди переселились в постоянные жилища. Затем появилась баня, конюшня, слесарно-кузнечная мастерская, торговый ларек, склады для обмундирования, продовольствия и взрывчатых веществ.

Заговорила радиостанция, связав остров с материком.

Спустя месяц поселок принял жилой вид. От дома к дому протоптаны тропинки; колокол у склада регулярным звоном размеряет напряженный труд по сменам. По вечерам окна домов горят отблесками солнца. Гармонь наигрывает боевые марши.

Жизнь, какою зажили здесь люди, не отличается от жизни рабочих поселков ударных строительств.

Человек со стороны не поверил бы, что всего тридцать дней назад на этом, как теперь казалось, хорошо обжитом месте, была девственная тундра. Но стоит подняться на ближайший холм, глянуть на необъятные просторы неба, воды и плоской тундры, чтобы остро почувствовать: мир отодвинут за горизонт. Нам, жителям русских деревень, привыкшим к шуму лесов, — не по себе от безмолвной тишины, разлившейся повсюду вне поселка.