Люди Дивия

-----------

- Вряд ли все обстояло именно так, - усомнился Остромыслов, когда я закончил излагать свою версию совершившегося переворота.

- Но я так вижу, - возразил я.

В нарисованной тобой картине, рассудил он, совсем не видать конструктивных сил, призванных охранять порядок и блюсти букву закона. Неужели власть, хотя бы и власть столь сомнительного правителя, как ваш Логос Петрович, совершенно беззащитна и ее в состоянии уничтожить смехотворным наскоком кучка распалившихся лавочников и болтунов?

Я сказал:

- Отвергая мою версию, ты отрицаешь сам факт переворота.

- А чем ты подтвердишь свои слова?

В подтверждение моих слов улочку под нами запрудила толпа ниспровергателей, хмельных счастьем и вином освобождения. Восставший народ шел в обнимку с солдатами, блюстителями порядка, агентами государственного и частного сыска, телохранителями вчера еще важных особ. Остромыслов вынужден был прикусить язычок.

Я вполне могу оказаться человеком, который первым постигнет глобальный смысл и геополитическое значение потрясших Верхов событий. Но в настоящий момент я размышлял о своих бедах и мысленно перечислял свои потери. Дом, жена, рукописи... Исчез даже ребенок, рассеялся как дым, хотя Дарья уверяла, что в положенный срок он вернется к нам. Но кто устанавливает сроки? И что изменится в нашей жизни, в частности в моей, с его возвращением? И где гарантия, что к тому таинственному сроку я не забуду вовсе о его существовании, о ночи, когда я присутствовал при его странном, почти волшебном появлении на свет? Философия Остромыслова все больше притягивала меня своей необязательностью и неуместностью, а следовательно, всеохватностью, но парень, сознательно привлекая меня к себе, в то же время неким невидимым ножом отрезал присоски, которыми я к нему прилеплялся. Действовал он умело, как прирожденный хирург. Его философия была хороша тем, что она ни к чему не звала внимавших ей, ничего не давала их уму и сердцу и на ее фоне мои возражения и выкладки выглядели весьма и весьма недурно, тоже складываясь в своего рода философию. Главной причиной моего стремления прихватить Остромыслова, поприжать, объять, погрузить в туман сосуществования со мной было ревнивое неприятие той сообщности, которая на моих глазах устанавливалась между ним и Дарьей. Можно сказать, что тут быстро разворачивалась захватывающая любовная интрига. Да, Остромыслов был хорош собой! Затевая выездную страсть, которую прервет его своевременное возвращение в лоно семьи, под жаркое крыло красавицы женушки, совершенной во всех отношениях женщины, он галантно - сама любезность - расшаркался перед Дарьей и предложил ей спуститься на первый этаж, где уже гремела музыка. На редкость куртуазный гость нашего города увлекал доверчивую девицу в горячую стихию танцев. Там тела прижимаются друг к другу, дыхание прерывается от волнения, запах пота кажется нежнейшим благоуханием, там вожделеют... Он поддерживал девушку под локоть, когда они спускались по лестнице. Я повлекся за ними. Мне нечего было возразить на растущее тепло их отношений, нечего было подарить им, кроме своего злопыхательства, которое я более или менее успешно прикрывал улыбкой старого мудреца, снисходительно поглядывающего на забавы молодых. Мне пора было выбираться из недомыслия, из слизи обстоятельств, на которой я не без ловкости выехал из леса и докатился до самого города, но докатился лишь с тем, чтобы здесь лицом к лицу столкнуться с новыми преградами и недоумениями.

---------------

Прижимаясь к девушке в элегически замедлившихся звуках, лишь отдаленно напоминающих музыку и пение, пристроив голову на ее блестяще-кожаном плече, шурша щекой о ее щеку, философ проникновенно шептал в полутемном танцевальном зале:

- Выйду из игры, оставлю мирскую суету, отряхну с ног всякий прах, умою руки, омоюсь весь, сотру с лица пыль и пот, вытру его досуха, сяду за стол, сосредоточусь, сосредоточусь... Сконцентрируюсь. Внимание, внимание, моя воля, мой дух, мой организм, все мое естество, все, что я собой представляю, находится на грани! Так я скажу себе, внушу себе эту мысль.

- Какую мысль? - не поняла Дарья.

- Мысль о сосредоточении. Я сосредоточусь на безмыслии и бесчувствии, на полном отсутствии каких-либо движений души или тела. Я сконцентрируюсь на абсолютной пустоте, сфокусируюсь в великом Ничто. Отсутствие воли проявится как воля. И тогда неизвестно где, как и почему прозвучит слово, которое необходимо зафиксировать на бумаге. Это и будет мой труд. Это будет мое Я.

После некоторой паузы, содержавшей в себе беспочвенное усвоение сказанного философом, девушка осторожно и робко спросила:

- А что же делать мне?

Остромыслов теснее прижал ее к себе, его дыхание прониклось еще большей сладостью. Он пояснил:

- Отряхни прах, отойди от суетящихся, сними с себя одежды, ложись в постель. Сконцентрируйся. Сосредоточься на ожидании, но не думай о том, чего и кого ты ждешь. Не терзай себя напрасными движениями души и тела. Погрузись в Ничто. И я прийду.

------------