Люди долга и отваги. Книга 1

И писем от него не дождались… Лишь одно пришло в 1943 году. Никто не решался вскрыть его. Знали уже в селе цену таким конвертам. Вслед почтальону, который приносил их, в крике исходили женщины…

В двадцать два года осталась Дарбинян вдовой с двумя детьми на руках. «Запомни, сынок, село Маяк под Керчью. Вырастишь, поезжай туда, пусть отец увидит, каким ты стал…»

Владимир поехал туда, где пал в бою отец. Сын давно уже был старше молоденького красноармейца, портрет которого висит дома на стене. Он сумел отыскать братскую могилу, на которой не значится ни одна фамилия. На ней бронзой выведено: «Здесь похоронены 32 советских солдата и офицера, павших в боях за Родину». Молча стоял у обелиска, убранного живыми цветами. И вместе с ним, обнажив головы, стояли его ровесники, многие из которых, как и он, не видели своих отцов…

Когда Володю избрали секретарем комсомольской организации школы, мать сказала ему: «Я знаю, сын, ты не подведешь людей. Спрос-то с тебя теперь другой».

Он понял, о чем она говорила. Было это осенью. Поехали они с матерью в город за шифером — крышу надо было перекрыть. И там случилось «ЧП». Кладовщик, где они должны были получить шифер, скептически посмотрел на них и сказал: «Эта бумажка здесь не проходит. Накинь на каждую штуку шифера по десятке…» Он не успел докончить. Кулак Володи, описав дугу, опустился на голову вымогателя…

Работники милиции разобрались что к чему. «Ты, парень, в общем-то, прав, но кулак — не аргумент», — сказал ему на прощанье пожилой лейтенант с орденскими планками и нашивками ранений на гимнастерке.

— В прошлом году мама гостила у меня в Ереване, — рассказывал Владимир Керопович. — И мы с ней в семейных «Жигулях» поехали за покупками. Но купить ничего не успели…

«Ты уж мне не мешай! Я знаю, что парням надо!» — выговаривала она сыну, который твердил ей, что фотоаппарат сейчас внукам ни к чему. И тут Дарбинян увидел у магазина человека. Тренированная память высветила: «Он!» Сегодня сам инструктировал сотрудников о человеке, который находится в розыске. «Опасен… Вооружен!..» — гласило спецсообщение.

— Мама! Ты стой здесь, никуда не уходи… — сказал он матери и выбежал.

Как назло вокруг ни одного постового. Как брать его? Кругом люди. А этот наверняка вооружен…

Вдруг кто-то тронул его за рукав. Оглянулся — мать. «Ты кого, сынок…?» — Она не успела докончить фразу.

Двое мужчин медленно направились к зеленым «Жигулям». Только один почему-то шел боком, а другой его поддерживал.

Уже в машине Дарбинян предупредил: «Двинешься — стреляю без предупреждения! Понял?»

Потирая руку, которая онемела после болевого приема, тот хмуро кивнул головой. И тут дверцу машины открыла мать. «Я еду с тобой», — сказала она твердо.

— Делать было нечего, пришлось ехать. Рядом на сиденье — рецидивист, а на заднем — мать. — Вспоминал тот памятный день Владимир Керопович. — А когда приехали в отделение милиции, товарищи шутили: «Дарбинян даже родную мать в дружинники записал!» А мне каково… Ведь я точно знал: случись что, она не будет сложа руки сидеть, не такой у нее характер.

Характер… Еще в годы учебы на юридическом факультете Ереванского университета, который он окончил без отрыва от службы, в первые годы работы в органах внутренних дел, Дарбинян не раз убеждался: в воспитании человеческого характера нет мелочей. Даже малейшая деталь, слегка заметные полутона могут поколебать, казалось, уже твердо установленное мнение о человеке. И не мог не вспомнить человека, который дал ему первые уроки предмета, называемого «человековедением».

Подполковник Николай Бойченко, замполит полка, учил своих комсоргов именно этой науке. «Посеешь привычку — пожнешь характер», — повторял он.

С именем этого человека у Владимира Дарбиняна ассоциируется понятие «комиссар». Свела их служба в рядах Советской Армии. Кадровый политработник, прошедший суровую школу Великой Отечественной войны, Николай Бойченко умел как никто другой увидеть за привычками солдата его характер. Когда однажды один из новобранцев отказался идти на занятия по физкультуре, замполит не стал его заставлять. Он безошибочно выделил из массы новобранцев его земляка — сильного, атлетически сложенного парня и сделал так, что тот приобщил молодого солдата к спорту. Этим парнем был Владимир Дарбинян.

«Если ты решил стать офицером милиции, — писал ему замполит, — то мнение мое — положительное. Верю, что выбор твой — на всю жизнь».

Он хранит эти письма, написанные четким мужским почерком, отправленные из Минска, где сейчас живет Николай Бойченко. Хоть и прошло после службы в армии почти два десятка лет и не довелось им за это время вновь свидеться, но, вскрывая каждый раз конверт со знакомым адресом, Дарбинян волнуется как перед встречей со старым другом, сыгравшим в его биографии роль, которую трудно переоценить.

— Товарищ майор! В 20.00 назначено оперативное совещание. — Голос ответственного дежурного по райотделу в трубке вибрировал. — Машина за вами послана.