Люди долга и отваги. Книга 1

Горделиво, величаво несла воды Катунь. В ее бурливом потоке купалось солнце. Его светом были наполнены березовые рощи. Белоствольные деревья взбирались на гору, где возвышался огромный портрет Василия Шукшина. Возле него стояла худенькая темноволосая женщина и звонким голосом читала:

Я должна, должна оставить детям,
только не богатство в позолотах,
а те песни, что еще не спеты,
запах меда в поле, а не в сотах,
изболевшую делами душу
и земли родимой юг и север,
перестук дождей и ветра стужу,
выбирают пусть, что любо, мило:
тишину полей иль буйность ветра.
Отдаю им полушарья мира
И дороги во все части света.

Торжество закончилось. Опустела гора Бикет. Ида спустилась в березовую рощу. Погрузившись в свои думы, не сразу заметила что возле портрета писателя стоит босоногий вихрастый парнишка, а когда увидела его, подошла, положила руку на плечо и спросила: «Нравится?» Тот в ответ кивнул головой, грязным кулаком мазнул по лицу, поддернул штаны и, набычившись, хотел было уйти, но Ида крепче обняла худенькие плечи:

— А откуда вы знаете, что я пастух? — спросил парнишка.

— А я все про тебя знаю, — задорно ответила Ида. — А стихи как, понравились?

— Ничё… Это вы сами написали?

— Сама.

— А все же откуда вы меня знаете? — не унимался парень.

— Да ты детдомовский, из Бийска. Отец у тебя в колхозе, мать умерла, кроме тебя еще пятеро. Правильно?

— Правильно, — изумился вихрастый. Теперь он уже повернул к женщине свое лицо — круглое, с румянцем во всю щеку, и с хитрым прищуром рассматривал незнакомую поэтессу, понравившуюся ему тем, что разговаривает без жеманства, не поучает: застегни пуговицу, причеши волосы, на кого ты похож, а еще сюда заявился, где столько народу собралось и столько гостей знатных понаехало, чтобы отметить день рождения писателя, как недавно отчитывала его тетка с ярко накрашенными губами, когда он хотел пробраться на свободное место возле нее.

— А знаю я тебя вот откуда, — просто начала она, но потом передумала и сказала: — Давай знакомиться: я — Ида Федоровна Шевцова, капитан милиции. Работаю в детской комнате. А ты Саша. Правильно? Я в вашем детском доме часто бываю, лекции читаю, стихи. Тебя видела там мельком. Ты стоял у окна грустный такой. Я сразу поняла, что новенький. А у директора все про тебя расспросила. Я новенькими всегда интересуюсь.

— И про коров?

— Что про коров? — не поняла Ида вопроса.

— Про коров, что я пас, тоже расспрашивали?

— Ах вот ты о чем, — рассмеялась она. — Расспрашивала, потому что хотела знать о твоих увлечениях. Да ты не расстраивайся, — заметив, что Саша низко опустил голову, взбодрила его Ида. — Многие пасли коров, и это им не помешало стать настоящими людьми. Вот и Шукшин.

— А что, и он пас? — вырвалось у мальчика.

— Пас, матери помогал. У него отца-то рано не стало. А отчим на фронт ушел. Мать одна, с двумя детьми. Тяжело ей было, вот Васятка и подрабатывал как мог. Летом коров пас, а зимой учился. Читал он много. Ты, видно, тоже любишь читать, раз сюда пришел? А как добрался-то? От вашей деревни до Сросток не близко.

— На попутке, — сказал он. — А рассказы его, — Саша кивнул на портрет, — я читал, умора. Особенно запомнил, как мужик деньги нашел в магазине и всем предлагал: «Кто потерял, кто потерял», а оказалось, что это он сам и потерял. Вот чудак.

Долго сидели в тот день возле портрета знаменитого земляка двое: мальчик и женщина. Издали можно было подумать, что беседуют друзья. Их разговор то и дело прерывался смехом, потому что мальчик все время жестикулировал. Ида внимательно слушала Сашу и изумлялась его цепкой памяти, наблюдательности.

В Бийск они возвратились поздно. Шевцова тут же позвонила участковому, обслуживающему деревню, в которой жил Саша, и попросила его предупредить отца мальчика, что Саша ночевать останется у нее.

Ужинали вчетвером. Катя — дочь Иды Федоровны — быстро собрала на стол. Ожидая мать, они с братом Васей напекли блинов, сбегали в магазин за сметаной, заварили душистый чай. Все пришлось кстати: в доме — гость. Когда он переступил порог, Катя (а ей уже восемнадцать, работает она в отделе внутренних дел секретарем, собирается пойти по маминым стопам) строго повела красивой черной бровью, перекинула через плечо длинную густую косу, скомандовала: «Руки мыть и за стол».

Ужин затянулся. Спать легли поздно. Возможно, впервые Саша засыпал с чувством детской радости и счастья.

Утром мать с дочерью тихонько, чтобы не разбудить сладко спавших мальчишек, собрались и ушли на работу, оставив на столе завтрак и записку: дождаться их.

На перекрестке они расстались. Катя направилась в райотдел, Ида Федоровна пошла к себе в инспекцию.

В такие минуты хорошо думалось. Вспоминалось детство, мама.