Люди долга и отваги. Книга первая

— Так, — протянул Фартусов, боясь вспугнуть старушку слишком уж пристальным вниманием. — И в котором часу это было?

— Да уж за двенадцать, никак не раньше. Потому как меня в двенадцать часы разбудили. Бой в часах, понимаете? А пружина в них старая, с прошлого века часы бьют. Когда ударят, а когда и пропустят, силы у них не хватает, чтоб каждый час бить… И надобно ж беде случиться, что в двенадцать ночи они двенадцать раз и ахнули! Обычно то в десять промолчат, то в шесть два раза бабахнут. А тут в двенадцать часов — двенадцать раз… Я уж обрадовалась, думаю, сами собой починились. Дождалась половины первого — молчат, дождалась часу — молчат. Ну, я и спать легла.

— Сколько же этих тружеников было? — спросил Фартусов.

— Двое. Ящик-то двое волокли, третьему никак не подступиться.

— Был и третий?

— А как же! — удивилась старушка непонятливости участкового. — А на стреме! Вот третий и стоял на стреме!

— Где? — спросил Фартусов, имея в виду место, но старушка решила, что он не понял.

— На шухере, — повторила она. И, посмотрев в глаза участковому, добавила — на атасе.

— Я спрашиваю, где, в каком месте стоял?

— На этой вот скамеечке и сидел. Все ему видать, все слыхать, а сам вроде и ни при чем.

— Так… А может, это был посторонний человек и никакого отношения к грабителям не имел?

— Имел, — старушка махнула успокаивающе рукой. — Когда те двое ящик волокли, он им знак подал, мол, не робейте. Это я уж потом поняла. А тогда подумала, что он здоровается с ними, рукой машет, спокойной ночи желает. А тут вона какая ночка беспокойная получилась.

И чем дольше слушал Фартусов словоохотливую старушку, тем тверже становилось в нем убеждение, что и сегодня не миновать ему встречи с красивой девушкой Валентиной.

Если и проявлял Фартусов в эти минуты нетерпение, то вовсе не потому, что хотелось ему побыстрее уличить Ваньку в злонамеренной деятельности. Несмотря на прискорбность события, Фартусов с удивлением обнаружил в собственной душе нечто поющее. Во всяком случае не было ни удрученности, ни опечаленности. Да, Фартусов откровенно радовался тому, что у него есть вполне законный повод снова проведать девушку Валентину. Простим его. Это по молодости, это пройдет.

Но чем ближе подходил он к знакомому дому, тем шаги его становились медленнее, тем больше в его походке появлялось раздумчивой неуверенности. То, что всего несколько минут назад представлялось совершенно очевидным, вдруг обернулось сомнительным, чреватым. В самом деле, как поступить? Оттащить Ваньку в городское отделение милиции на допрос к следователю? Отправить в колонию? Не разрушит ли он тем самым свое собственное будущее? Если же уклониться, то будет еще хуже…

Размышления Фартусова были прерваны появлением самого Ваньки. Он вышел из подъезда, увидел участкового и хотел было тут же нырнуть в спасительную темноту дома, но не успел.

— Иван! — сказал Фартусов так громко, что не услышать его было невозможно. — Ты что, не узнаешь друзей? Это плохо. Так нельзя. Подошел бы, о здоровье спросил, а? Неужели тебе безразлично, как я себя чувствую? Присаживайся, Иван, будем сидеть вместе.

— Как… сидеть… вместе? — дрогнувшим голосом спросил Ванька.

— На скамеечке. А ты думал где?

— Ничего я не думал, — ответил Ванька, присаживаясь на самый краешек горячей от солнца скамейки.

А Фартусов тоже зажмурился от дурного предчувствия — на ногах у Ваньки были не вчерашние кроссовки, а обычные сандалии, замусоленные и даже какие-то скорчившиеся. — Ха! — догадался Фартусов, — да это же сандалии Валентины. Тогда они в самом деле года три пролежали в бездействии.

— Слыхал, какая беда у нас на участке?

— Нет, а что? — насторожился Ванька.

— Кража в киоске. Особоопасные преступники глубокой ночью проникли в государственную торговую точку. Приезжала следственная группа с собакой… Пайда ее зовут. Правда, след не взяла. Видно, опытные преступники, приняли меры. Найдут, — протянул Фартусов.

— Подумаешь, киоск, — обронил чуть слышно Ванька.

— Э, не скажи. Дело не в киоске. Взломан магазин. Похищены ценности. Продавец сказала, что крупная сумма денег была у нее в кассе.

— Ничего у нее там не было! — неожиданно резко сказал Ванька.

— Откуда знаешь?

— Чего там знать… Кто же деньги на ночь оставляет!

— Тоже верно… Но дело не в этом. Сегодня они забрались в киоск, завтра по квартирам пойдут. Вон, приятеля твоего, Георгия Мастакова на чужих балконах видели. О чем это говорит?

— У нас воланчик залетел на балкон! — Ванька сделал попытку принизить значение Жоркиного проступка.

— Так нельзя, — сказал Фартусов. — Это нехорошо. А если завтра ваш воланчик залетит кому-нибудь в форточку? Вы в квартиру полезете? А? Молчишь?

— Ну, я пошел, — сказал Ванька.

— Валентина дома?

— А где ж ей быть… Дома.

— Никуда не собирается?

— Вроде нет… Ну, это… До свиданья.

— Погоди… Вопрос у меня… Скажи, Иван, как ты отнесся к вчерашнему предупреждению? Насчет того, что есть у нас кое-какие сведения.

— Как отнесся… Никак.