Люди долга и отваги. Книга первая

Дмитриев попросил механика подождать, а сам с его женой поговорил. Она все подтвердила. Начальник отделения Мерзляков, два оперативных работника и Дмитриев долго обсуждали рассказанное Агеевым. Возникло много нерешенных вопросов: как найти банду, как поступить с механиком и его женой. Сошлись на одном — нужна глубокая разведка. Раз разведка, то нужен разведчик, который смог бы побывать у стариков Агеевых, встретиться с Николаем и узнать, в какой берлоге залег он на зиму. Нужен был честный и смелый человек.

При ликвидации первой группы пользовались помощью активистов, и тогда особенно понравился охотник Степан Вавилов. Вместе с Мерзляковым отправились в партийный комитет прииска. Рассказали секретарю все, что их мучило, и попросили вызвать Вавилова. Секретарь одобрил выбор и послал за охотником.

В партком все время шли люди. Одни просились на фронт, другие приходили за советом, с предложениями. Шумной ватагой ввалились в большой кабинет старатели одной из самых крупных бригад. Их пришло много, человек пятнадцать, вместе с бригадиром. Ему было под пятьдесят. Лицо его, изрезанное морозом и таежными ветрами, сияло. Из какого-то потайного кармана телогрейки он достал небольшую бумагу, бережно развернул ее, спутники притихли. В кабинете воцарилась торжественная тишина. Бригадир расправил бумагу, уместившуюся на его широкой ладони, и положил на стол перед секретарем.

Секретарь, тоже таежник и золотоискатель, чуть моложе бригадира, взял бумагу, посмотрел ее, встал, и все увидели, как потеплело его суровое лицо. Он стал читать:

— Квитанция № 74815, центральная касса Октябрьского приискового управления. Принят от бригады № 3 дневной намыв золота в размере 14 килограммов 513 граммов в фонд обороны.

Еще не замолкли слова секретаря, как в кабинете загремел взрыв аплодисментов.

Постепенно посетители разошлись. Ушли довольные представители старательской бригады.

Секретарь по нашей просьбе начал разговор с охотником.

— Ты, Вавилов, просился на фронт?

— Просился. Вы не пустили.

— Не пустим, потому что прииску нужно мясо, а фронту пушнина. Ясно?

— Ясно!

— Здесь у нас есть важное, но опасное поручение. Не боишься?

— Нет.

— Ну вот и хорошо. О деталях договоритесь в милиции, а у меня еще много дел.

В милиции решили действовать безотлагательно: собрать весь состав и вместе с Вавиловым утром выехать, остановиться неподалеку от интересовавшего прииска и направить туда разведчика уже одного.

На следующий день старенькая полуторка тряслась по ухабистой дороге. Последние дни октября. Сверкает солнце, искрящийся на морозе снег режет глаза, температура уже около 25 градусов ниже нуля. Все бы хорошо, но машина, переезжая небольшую речку, проломила лед и всем передком ушла в воду. Вытаскивали долго, часа четыре, изрядно вымокли. В ближайшей деревне организовали отдых и сушку. Еще день пути, и группа остановилась километрах в пятнадцати от дома стариков Агеевых, в маленьком селе на берегу реки Зеи.

Еще ночью Дмитриев увидел, что с Вавиловым что-то неладно: он несколько раз вставал, курил, пил большими глотками воду. «Нервничает», — подумал Дмитриев и заснул. Утром беспокойство охотника объяснилось. Он метался по постели, бредил, термометр показывал 40°, местный фельдшер дал ему аспирин, малиновый отвар и лаконично заявил, что это бывает, — через неделю больной встанет. Оперативники не могли ждать неделю. Нужно было посылать кого-то другого. В оперативной группе кроме Дмитриева и Мерзлякова было двое опытных уполномоченных и три милиционера, но каждого на прииске знали в лицо не только взрослые, но и дети. Идти им никак было нельзя… Дмитриева же никто не знал. Следовательно, идти нужно ему. Сборы были недолги. Ватные брюки, телогрейка и шапка Вавилова Дмитриеву оказались почти впору. Жаль было расставаться с маузером, но его щегольский вид явно не подходил ни к одежде, ни к легенде, с которой Дмитриев направлялся к преступникам. Пистолет в деревянной кобуре пришлось передать милиционеру в обмен на его облезший от времени наган.

Вавилов должен был выдавать себя за дезертира — даже повестку в военкомат ему приготовили. Положили в его дорожный мешок табак, консервы, разумеется, спички и соль. А на «расходы» выдали 20 граммов золота, с большим трудом полученного в приисковом управлении.

Повестки для Дмитриева не было. Решили, что он будет «спекулянтом золотом». Но где его взять? День ломали голову. Выручил старый бронзовый подсвечник, неведомо как попавший в сельсовет. Полночи по очереди пилили этот подсвечник, и в результате Дмитриев «разбогател». В носовой платок ему бережно завернули 28 пакетиков по 10 граммов каждый с только что добытым «золотом» и два с настоящим, что были у Вавилова.

К вечеру Дмитриев постучал в дом Агеевых. Открыла мать Николая. И по закону, старому, таежному, не спрашивая, кто и что, пустила обогреться. Кроме старухи в избе оказались двое парнишек лет по 13—14.

Еще по дороге, обдумывая свою роль, Дмитриев спохватился, что спекулянтов золотом знает очень мало. И решил играть роль вора-рецидивиста, уж их-то он повидал!