Люди государевы

Глебовский облегченно вздохнул: в сем деле верность государю его явная. Он стал рассказывать, что Серебров приходил к нему мая 20-го дня сего года, и он-де ему, фискалу, говорил, что в том великом деле он подал нам в письме, а Шерапова Алексея велел того ж числа арестовать и, как его привели, велел сковать, держать под караулом. А Якима Шерапова не держал под караулом для того, что свидетели за него сказали и племянник его Алексей не заперся. И как фискал Шильников подал доношение, оного Шерапова допрашивал и допросные речи послал в Тобольск июня 10-го дня…

Однако облегчение Глебовского было недолгим, второй вопрос вновь поверг ого в уныние.

— Был ли ты июня 6-го дня на обеде у судьи земских дел Лариона Верещагина и говорил ли тарский житель Аника Переплетчиков, в тарских-де жителях сталось смятение от коменданта Глебовского и называл ли тебя прямым изменником, — спросил полковник Батасов.

Полковник Батасов велел увести коменданта и заковать в ножные кандалы.

Следующим, кого следовало допросить по великому делу государеву, был отставной пеший казак Василий Исецкий.

— Вору Исецкому черный расспрос в пытошной учинять будем или сюда вести? — спросил поручик Маремьянов.

— Веди сюда покуда… — велел Батасов.

Василий Исецкий держался не в пример Глебовскому спокойно и уверенно. И эта уверенность невольно задевала присутствующих допросчиков, непривычно было, чтобы закованный по рукам и ногам колодник не чувствовал страха, и хотелось этот страх у него вызвать.

— У полковника Ивана Немчинова в дому в собраниях бывал ли, книги какие читал ли и толковал ли? — спросил Батасов.

— Читал книги Кирилла Крусалимского и Правой Веры и толковал их Немчинову с товарищи…

— Возбранял ли идти к присяге и отпорное письмо о присяге писал ли и подавал ли за руками коменданту Глебовскому?

— К присяге идти возбранял и отпорное письмо писал я же и при том письме подписался своею рукою…

— Пошто сию измену супротив императорского величества измыслил? — вспыхнув румянцем, подскочил к нему поручик Маремьянов.

— О том в письме указано, — не глядя на поручика, ответил Исецкий.

— Говори, вор! — оскалившись, с яростью схватил его за черную с проседью бороду поручик и потянул к себе, выкручивая.

— Говорил ли ты Алексею Шерапову и называл ли при нем императорское величество антихристом, а не прямым царем? — спросил Батасов.

— Говори! — дернул с силой бороду поручик Маремьянов и выдрал клок.

Склонив голову, Исецкий потерся подбородком о плечо и, едва разжимая зубы, проговорил:

— Его императорское величество антихристом не называл и таких слов Алексею Шерапову и никому не говаривал… Оной Шерапов сказал на меня напрасно…

— Таковых слов не говаривал… Посему у коменданта в допросе был и все ему сказывал… Шерапов показал на меня напрасно!.. — стоял на своем Исецкий.

— Говори, вор, называл ли отца отечества, императора нашего антихристом? — подлетел к нему опять Маремьянов и ткнул кулаком в лицо.

— Не называл, — глядя мимо Маремьянова, ответил Исецкий, промокнув разбитые губы о рукав.

— Говори! — задыхаясь от ярости, крикнул поручик Маремьянов и, схватив со стола пистолет, ударил тяжелой рукояткой Исецкого в лоб. Исецкий медленно осел на колени и ткнулся, звякнув цепями, окровавленным лбом в пол.

— Господин поручик! — брезгливо поморщился полковник Батасов. — Сего арестанта надобно доставить в Тобольск живым! Впредь запрещаю без моего ведома пытать кого-либо! Не пристало то офицеру… Для сего мастера заплечных дел есть…

Глава 30

— Братья миряне, с пастырским увещеванием пришел я к вам… Обратите взоры свои к истине, обратитесь в недра ея, обуздайте дух противности свой, и сойдет на вас дух святый, и правда пред очи ваши, ослепленные ложью, предстанет! — подняв в правой руке крест, обращался протопоп Алексей, посланный полковником Батасовым, к засевшим отпорщикам.

В прошедшие два дня Батасов посылал для переговоров не раз капитана Стунина и капитана Нея, но засевшие выходить отказывались, и он решил повлиять на них божьим словом. Из Тобольска же пока, что делать с засевшими, указа не было. Протопоп в святом облачении стоял уже с полчаса перед воротами дома Немчинова. При последних словах над заплотом по грудь высунулся полковник Немчинов, до того не появлявшийся. Увидев его, протопоп воодушевился.

— Именем Иисуса Христа заклинаю вас, православные, растворите ворота, и вины ваши прощены будут, яко господь грехи наши покаянные прощает!..

— Какому богу зовешь, отец, нас кланяться? Нарицаешь Христа-бога Иисус, наш же бог Исус есть, — сердито сказал Немчинов.

— Ересью расколыцицкой уста твои, раб божий Иван, разверзаются, — повысил голос протопоп.