Люди государевы

В нос ударил запах хлева и тухлой рыбы. Федор оставил дверь открытой. Пока глаза привыкали к полумраку, к нему подошел Тренка с шкурой лисицы в руках. У Федора перехватило дыхание. Чернобурка была невиданной красоты! Вся аспидно-черная от хвоста до кончика носа, с отливом, заметным даже в полумраке, и только семь волосков под мордкой ослепительно-белые.

— Где добыл? — внезапно осипшим голосом спросил Федор.

— Ни у кого нет, у Тренки есть, — гордо надулся остяк.

— Где добыл? — повторил Федор, раздражаясь.

Тренка затараторил, мешая русскую речь с остяцкими словами. По нему выходило, что в соседней Чурубаровской волости остяк Кыгизы прошлым летом поймал в норе лисенка. Его жена кормила долго лисенка своей грудью. Оттого, видно, такой красивый вырос зверь. Восемь калмыцких коней не пожалел за лисицу Тренка. Ни у кого нет такой лисицы, со всей округи едут подивиться на лисицу остяки!..

— Продай мне! — с жаром схватил Тренку за руку Федор.

— Не продам, не проси, Фетка! — испуганно замахал руками Тренка. — Царь-батка даром зимой повезу! Чтобы ясак мне меньше делал:…

— Государю в поминок? — разочарованно протянул Федор, понимая, что не видать ему лисицы. — Не врешь? Поклянись!

— Поклянись на медвежьей шкуре!

— Пусть кзыоргынлоз убьет меня, коли не для государя берегу лису!

Нет священнее клятвы для остяка, нежели клятвы на медвежьей шкуре, ибо род весь остяцкий от медведя пошел… Нет ничего страшнее медвежий дух обмануть! Стало быть, верно наладился государю в поминок отдать. А на государев поминок можно ли покушаться!

— Ладно, пусть так! — с сожалением махнул рукой Федор и вышел во двор.

— Федор Иваныч, — подбежал к нему Семен Тельнов, — протолмачь Мозатке, никак не могу втолковать ему, что мне надобно, будто с глухим говоришь! Будь добр, протолмачь, Федор Иваныч!

— Ладно, пошли! — недовольно сказал Пущин и направился к жилищу шамана-ворожея.

Хозяин с коричневым изрезанным мелкими морщинами лицом, будто голенище старого сапога, приветливо заулыбался Пущину, как доброму знакомому.

— Ворожить будешь? — спросил Федор по-остяцки.

Мозатка что-то быстро заговорил, не переставая улыбаться.

— Спрашивает, о чем ворожить и че дашь за ворожбу? — сказал Федор Семену.

— Нож вот добрый отдам, ручка из клыка сделана, что ребяты на берегу Томи нашли.

Семен вытащил из ножен небольшой кинжал с ручкой из бивня мамонта.

— Козар, козар! Сурикозар!.. — воскликнул Мозатка и таинственно зашептал неведомо что Пущину. Тот изредка прерывал его вопросами.

Пока они шептались, Семен в нетерпении мял в руках войлочный горшок шапки-валёнки.

— Грит, добрый знак, мамонт-зверь в руки тебе дался… Будет ворожить после полуночи, духов будет вызвать… Дух по-ихнему — лоз… Токмо сперва надо им подарки отнести: нарезать тряпиц и привязать к дереву, он покажет к которому… Ночью он вызовет медвежий дух — кзыорганлоз, лисий дух — логанлоз, собачий дух и дух ветра. Сии духи унесут его на место, где спрятана лошадь, и укажут вора… Ворожить будет наедине с тобой, перед тем его надобно связать накрепко…

Уши будто воском закапали — такая стала тишина. И в этой тишине Семен различил поначалу слабый шепот Мозатки, затем шепот перешел в бормотание, которое становилось все громче, а когда заклинания, перешедшие в крик, оборвались вдруг на слове «кзыорганлоз», над крышей явственно послышалось медвежье ворчание.

Мозатка снова перешел на шепот, а затем вновь, повышая голос, стал вызывать дух лисы, и вскоре Семен явственно услышал над головой лисье повизгивание, когда ворожей вызвал дух собак, наверху раздался лай собаки. Затем Мозатка вызвал дух ветра. Над головой послышались тяжкие вздохи, уханье филина!.. Жилище будто встряхнуло, и на грудь Семену упали веревки, которыми он связывал Мозатку. По спине Семена пробежал холодок. Установилась мертвая тишина. И в этой тишине Семен просидел в страхе, ему показалось, вечность.

Наконец он с облегченьем услышал тяжелое дыхание Мозатки. Тот высек кресалом сноп искр на трут, от вспыхнувшего огонька зажег свечу. Семен увидел, что голый по пояс Мозатка весь мокрый от пота. Он сделал Семену рукой знак, чтоб тот уходил, и обессиленно упал на лежанку.

Утром Семен с Пущиным пришли к нему. Мозатка заговорил, Пущин переводил.

— Грит, что духи носили к лошади… Спрятаны, грит, они в твоей слободе, в третьей избе слева!.. Еще бает, что тебе надобно опасаться близкого человека…

— Третья изба — это ж Гришки Подреза!.. — с горечью воскликнул Семен. — Федор Иваныч, че же деется… — начал было жалобно Семен, но потом махнул рукой и направился к телеге, к которой казаки несли сумы с соболиной казной.

Глава 2

— Господи, прости мя грешную, помилуй мя, по велицей милости твоей и по множеству щедрот твоих, очисти беззаконие мое, наставь на путь истинный, остуди плоть мою слабую, избави душу от соблазнов смертных, избави от мук адовых…